Неточные совпадения
Нам хотелось поговорить, но переводчика не было дома. У моего
товарища был портрет Сейоло, снятый им за несколько дней перед тем посредством фотографии. Он сделал два снимка: один себе, а другой так, на случай. Я взял портрет и показал его сначала Сейоло: он посмотрел и громко захохотал, потом передал
жене. «Сейоло, Сейоло!» — заговорила она, со смехом указывая на мужа, опять смотрела на портрет и продолжала смеяться. Потом отдала портрет мне. Сейоло взял его и стал пристально рассматривать.
Я вспомнил, что некоторые из моих
товарищей, видевшие уже Сейоло, говорили, что
жена у него нехороша собой, с злым лицом и т. п., и удивлялся, как взгляды могут быть так различны в определении даже наружности женщины! «Видели Сейоло?» — с улыбкой спросил нас Вандик.
Ей неприятно только то, что он просит ее поменьше показываться на палубе. Конечно, это показывает, как он на нее смотрит! Но чего ей бояться и что терять? Если бы она не ставила выше всего его любви, жизни с ним, она,
жена товарища прокурора, у всех на виду и в почете, не ушла бы так скандально.
Неточные совпадения
— Нет, не испорчу! Ну, а ваша
жена? — сказала вдруг баронесса, перебивая разговор Вронского с
товарищем. — Мы здесь женили вас. Привезли вашу
жену?
— Он убит теми пулями, которые убили тысячи ваших
товарищей,
жен, детей… да!
А между тем орлиным взором // В кругу домашнем ищет он // Себе
товарищей отважных, // Неколебимых, непродажных. // Во всем открылся он
жене: // Давно в глубокой тишине // Уже донос он грозный копит, // И, гнева женского полна, // Нетерпеливая
жена // Супруга злобного торопит. // В тиши ночной, на ложе сна, // Как некий дух, ему она // О мщенье шепчет, укоряет, // И слезы льет, и ободряет, // И клятвы требует — и ей // Клянется мрачный Кочубей.
— И Антонине Васильевне (
жене Тушара) обидно станет-с.
Товарищи тоже будут надо мною смеяться…
Обиду эту он почувствовал в первый раз, когда на Рождество их, ребят, привели на елку, устроенную
женой фабриканта, где ему с
товарищами подарили дудочку в одну копейку, яблоко, золоченый орех и винную ягоду, а детям фабриканта — игрушки, которые показались ему дарами волшебницы и стоили, как он после узнал, более 50 рублей.