Неточные совпадения
Но денька два-три прошли, перемены не было: тот же ветер нес судно, надувая паруса и навевая на нас прохладу. По-русски приличнее было бы назвать пассат вечным ветром. Он от
века дует одинаково,
поднимая умеренную зыбь, которая не мешает ни читать, ни писать, ни думать, ни мечтать.
Зачем употреблять вам все руки на возделывание риса? употребите их на добывание металлов, а рису вам привезут с Зондских островов — и вы будете богаче…» — «Да, — прервал Кавадзи, вдруг
подняв свои широкие
веки, — хорошо, если б иностранцы возили рыбу, стекло да рис и тому подобные необходимые предметы; а как они будут возить вон этакие часы, какие вы вчера подарили мне, на которые у нас глаза разбежались, так ведь японцы вам отдадут последнее…» А ему подарили прекрасные столовые астрономические часы, где кроме обыкновенного циферблата обозначены перемены луны и вставлены два термометра.
— А она — умная! Она смеется, — сказал Самгин и остатком неомраченного сознания понял, что он, скандально пьянея, говорит глупости. Откинувшись на спинку стула, он закрыл глаза, сжал зубы и минуту, две слушал грохот барабана, гул контрабаса, веселые вопли скрипок. А когда он
поднял веки — Брагина уже не было, пред ним стоял официант, предлагая холодную содовую воду, спрашивая дружеским тоном:
Однажды она среди речи утомлённо закрыла глаза, — он окостенел, боясь пошевелиться. А она через две-три минуты
подняла веки глаз и, усмехаясь, сказала:
Неточные совпадения
Кто был то, что называют тюрюк, то есть человек, которого нужно было
подымать пинком на что-нибудь; кто был просто байбак, лежавший, как говорится, весь
век на боку, которого даже напрасно было
подымать: не встанет ни в каком случае.
Быть может, он для блага мира // Иль хоть для славы был рожден; // Его умолкнувшая лира // Гремучий, непрерывный звон // В
веках поднять могла. Поэта, // Быть может, на ступенях света // Ждала высокая ступень. // Его страдальческая тень, // Быть может, унесла с собою // Святую тайну, и для нас // Погиб животворящий глас, // И за могильною чертою // К ней не домчится гимн времен, // Благословение племен.
— Я Николая Петровича одного на свете люблю и
век любить буду! — проговорила с внезапною силой Фенечка, между тем как рыданья так и
поднимали ее горло, — а что вы видели, так я на Страшном суде скажу, что вины моей в том нет и не было, и уж лучше мне умереть сейчас, коли меня в таком деле подозревать могут, что я перед моим благодетелем, Николаем Петровичем…
Рядом с ним явился старичок, накрытый красным одеялом, поддерживая его одною рукой у ворота, другую он
поднимал вверх, но рука бессильно падала. На сморщенном, мокром от слез лице его жалобно мигали мутные, точно закоптевшие глаза, а
веки были красные, как будто обожжены.
Она опять близко подвинулась к нему и наклонила еще голову;
веки были опущены совсем… Она почти дрожала. Он отдал письмо: она не
поднимала головы, не отходила.