Неточные совпадения
Это, вероятно, погибающие
просят о помощи: нельзя ли поворотить?» Капитан был убежден в противном; но, чтоб не брать греха на душу, велел держать на рыбаков.
Это костромское простодушие так нравилось мне, что я Христом Богом
просил других не учить Фаддеева, как обращаться со мною.
Купишь книгу, которой не прочтешь, пару пистолетов, без надежды стрелять из них, фарфору, который на море и не нужен, и неудобен в употреблении, сигарочницу, палку с кинжалом и т. п. Но
прошу защититься от этого соблазна на каждом шагу при этой дешевизне!
Я не видел, чтобы в вагоне, на пароходе один взял, даже
попросил, у другого праздно лежащую около газету, дотронулся бы до чужого зонтика, трости.
«Не принесешь ли ты мне чего-нибудь поесть в тарелке? — спросил я, —
попроси жаркого или холодного».
А скажите-ка, что вы нездоровы, что у вас, например, человек двадцать-тридцать больных лихорадкой, так вас очень учтиво
попросят не съезжать на берег и как можно скорее удалиться.
Португальцы с выражением глубокого участия сказывали, что принцесса — «sick, very sick (очень плоха)» и сильно страдает. Она живет на самом берегу, в красивом доме, который занимал некогда блаженной памяти его императорское высочество герцог Лейхтенбергский. Капитан над портом, при посещении нашего судна,
просил не салютовать флагу, потому что пушечные выстрелы могли бы потревожить больную.
«Сколько они
просят?» — спросил я консула, который смотрел в окно.
Он поговорил с ними. «Дорого
просят: три доллара, — сказал он.
Я отдал ему фунт стерлинг и
просил заплатить и носильщикам, и мальчишкам.
А все на русского человека говорят, что
просит на водку: он точно
просит; но если поднесут, так он и не
попросит; а жителю юга, как вижу теперь, и не поднесут, а он выпьет и все-таки
попросит на водку.
Но пора кончить это письмо… Как? что?.. А что ж о Мадере: об управлении города, о местных властях, о числе жителей, о количестве выделываемого вина, о торговле: цифры, факты — где же все? Вправе ли вы требовать этого от меня? Ведь вы
просили писать вам о том, что я сам увижу, а не то, что написано в ведомостях, таблицах, календарях. Здесь все, что я видел в течение 10-ти или 12-ти часов пребывания на Мадере. Жителей всех я не видел, властей тоже и даже не успел хорошенько посетить ни одного виноградника.
Я
просил других дать себе знать, когда придем в эти градусы.
Некоторые из этих дам долго шли за нами и на исковерканном английском языке (и здесь англичане — заметьте!)
просили денег бог знает по какому случаю.
Сливки, взятые в Англии в числе прочих презервов, давно обратились в какую-то густую массу, и он убедительно
просил принимать ее за сметану.
Вот идет черная старуха, в платке на голове, сморщенная, безобразная; другая, безобразнее, торгует какой-нибудь дрянью; третья, самая безобразная,
просит милостыню.
Как обыкновенно водится на английских обедах, один посылал свою тарелку туда, где стояли котлеты, другой
просил рыбы, и обед съедался вдруг.
Я
попросил, чтоб поскорей вставили стекло. «Yes, sir», — отвечал он.
После завтрака я не забыл пожаловаться м-с Вельч на комаров и
просил вставить окно. «Yes, sir!» — отвечала она.
И Каролине пожаловался,
прося убедительно велеть к ночи вставить стекло. «Yes, o yes!» — сказала она, очаровательно улыбаясь.
Они после обеда
просили м-с Вельч и Каролину пить чай en famille, вместе, как это делается у нас, в России.
«Да не знаю, — равнодушно отвечал я, — вы
просили, кажется, Каролину чай разливать…» «Это не я, а барон», — перебил меня Посьет.
«Вы, что ли,
просили старуху Вельч и Каролину чай пить вместе…» — «Нет, не я, а Посьет, — сказал он, — а что?» — «Да чай готов, и Каролина ждет…» Я хотел обратиться к Посьету, чтоб убедить его идти, но его уже не было.
Просили приехать в два часа.
Ужас был всеобщий, так что в мае 1846 г. по всей колонии служили молебны,
прося Бога о помощи.
Хозяева извинялись, что, по случаю раннего и кратковременного нашего посещения, не успеют угостить нас хорошенько, и
просили отведать наскоро приготовленного сельского завтрака. Мы пришли в светлую, пространную столовую, на стене которой красовался вырезанный из дерева голландский герб.
— «Нельзя ли спеть?» — стали мы
просить.
После обеда пробовали ходить, но жарко: надо было достать белые куртки. Они и есть в чемодане, да
прошу до них добраться без помощи человека! «Нет, уж лучше пусть жарко будет!…» — заключили некоторые из нас.
Мне хотелось поверить это, и я
просил заставить его сказать что-нибудь по-бушменски.
Но эти имена даны уже европейцами, а я
просил, чтоб они сказали мне, как их зовут на их природном языке.
Зато Леру вынес нам множество банок… со змеями, потом камни, шкуры тигров и т. п. «Ну, последние времена пришли! — говорил барон, —
просишь у ближнего хлеба, а он дает камень, вместо рыбы — змею».
— Потом, — говорил он, — вчера здешний magistrate (судья), которого мы видели в Бенсклюфе (ущелье Бена),
просил заехать к нему; потом отправимся на минеральные воды».
Он с умилением смотрел на каждого из нас, не различая, с кем уж он виделся, с кем нет, вздыхал, жалел, что уехал из России,
просил взять его с собой, а под конец обеда, выпив несколько рюмок вина, совсем ослабел, плакал, говорил смесью разных языков, примешивая беспрестанно карашо, карашо.
Нас
просили не шевелиться.
Дня три я напрасно
просил, даже дал денег Алисе, чтобы купила свеч.
— У коменданта есть колясочка, у таможенного чиновника тоже:
попросить, так они дадут.
Мне предложил капитан ехать с ним, но
просил подождать, пока он распорядится на фрегате.
«Черти этакие: с ними не сообразишь! — говорил он, воротясь, — вчера полшильника
просил, а теперь хочет шильник (шиллинг)».
Купец этот пригласил нас к себе, не назначив, кого именно, в каком числе, а просто сказал, что ожидает к себе в четыре часа, и
просил заехать к нему в лавку, откуда вместе и поехать.
Солнце стояло в зените, когда мы были там, лучи падали прямо —
прошу заняться чем-нибудь!
Я убедил монахов
попросить епископа отложить свое посещение до приезда адмирала.
Голова вся бритая, как и лицо, только с затылка волосы подняты кверху и зачесаны в узенькую, коротенькую, как будто отрубленную косичку, крепко лежавшую на самой маковке. Сколько хлопот за такой хитрой и безобразной прической! За поясом у одного, старшего, заткнуты были две сабли, одна короче другой. Мы
попросили показать и нашли превосходные клинки.
Мы повели гостей в капитанскую каюту: там дали им наливки, чаю, конфект. Они еще с лодки все показывали на нашу фор-брам-стеньгу, на которой развевался кусок белого полотна, с надписью на японском языке «Судно российского государства». Они
просили списать ее, по приказанию разумеется, чтоб отвезти в город, начальству.
В бумаге еще правительство, на французском, английском и голландском языках,
просило остановиться у так называемых Ковальских ворот, на первом рейде, и не ходить далее, в избежание больших неприятностей, прибавлено в бумаге, без объяснения, каких и для кого. Надо думать, что для губернаторского брюха.
Льода, выслушав, выпрямился, обратился к Посьету, который сидел подле баниосов, и объявил, что губернатор
просит прислать письмо, адресованное собственно к нему.
Про другое, которое следовало переслать в Едо, к высшим властям, он велел сказать, что оно должно быть принято с соблюдением церемониала, а он, губернатор, определить его сам не в состоянии и потому послал в столицу
просить разрешения.
Они
попросили показать фрегат одному из баниосов, который еще в первый раз приехал.
В начале приезда мы
просили прислать нам провизии, разумеется за деньги, и сказали, что иначе не возьмем.
Губернатор прислал только небольшое количество живности и зелени,
прося принять это в подарок.