Неточные совпадения
Дорогой навязавшийся нам в проводники малаец принес нам винограду. Мы пошли назад все по садам, между огромными дубами, из рытвины в рытвину, взобрались на пригорок и, спустившись с него, очутились в
городе. Только что мы вошли в улицу, кто-то сказал: «
Посмотрите на Столовую гору!» Все оглянулись и остановились в изумлении: половины горы не было.
Здесь, как в Лондоне и Петербурге, домы стоят так близко, что не разберешь, один это или два дома; но
город очень чист,
смотрит так бодро, весело, живо и промышленно. Особенно любовался я пестрым народонаселением.
В ожидании товарищей, я прошелся немного по улице и рассмотрел, что
город выстроен весьма правильно и чистота в нем доведена до педантизма. На улице не увидишь ничего лишнего, брошенного. Канавки, идущие по обеим сторонам улиц, мостики содержатся как будто в каком-нибудь парке. «Скучный
город!» — говорил Зеленый с тоской, глядя на эту чистоту. При постройке
города не жалели места: улицы так широки и длинны, что в самом деле, без густого народонаселения, немного скучно на них
смотреть.
Жизнь наша опять потекла прежним порядком. Ранним утром всякий занимался чем-нибудь в своей комнате: кто приводил в порядок коллекцию собранных растений, животных и минералов, кто записывал виденное и слышанное, другие читали описание Капской колонии. После тиффинга все расходились по
городу и окрестностям, потом обедали, потом
смотрели на «картинку» и шли спать.
«А что, если б у японцев взять Нагасаки?» — сказал я вслух, увлеченный мечтами. Некоторые засмеялись. «Они пользоваться не умеют, — продолжал я, — что бы было здесь, если б этим портом владели другие?
Посмотрите, какие места! Весь Восточный океан оживился бы торговлей…» Я хотел развивать свою мысль о том, как Япония связалась бы торговыми путями, через Китай и Корею, с Европой и Сибирью; но мы подъезжали к берегу. «Где же
город?» — «Да вот он», — говорят. «Весь тут? за мысом ничего нет? так только-то?»
Англичанин этот, про которого я упомянул, ищет впечатлений и приключений. Он каждый день с утра отправляется, с заряженным револьвером в кармане, то в лагерь, то в осажденный
город,
посмотреть, что там делается, нужды нет, что китайское начальство устранило от себя ответственность за все неприятное, что может случиться со всяким европейцем, который без особенных позволений и предосторожностей отправится на место военных действий.
За
городом дорога пошла берегом. Я
смотрел на необозримый залив, на наши суда, на озаряемые солнцем горы, одни, поближе, пурпуровые, подальше — лиловые; самые дальние синели в тумане небосклона. Картина впереди — еще лучше: мы мчались по большому зеленому лугу с декорацией индийских деревень, прячущихся в тени бананов и пальм. Это одна бесконечная шпалера зелени — на бананах нежной, яркой до желтизны, на пальмах темной и жесткой.
После обедни мы отправились в цирк
смотреть петуший бой. Нам взялся показать его француз Рl., живший в трактире, очень любезный и обязательный человек. Мы заехали за ним в отель. Цирков много. Мы отправились сначала в предместье Бинондо, но там не было никого, не знаю почему; мы — в другой, в предместье Тондо. С полчаса колесили мы по
городу и наконец приехали в предместье. Оно все застроено избушками на курьих ножках и заселено тагалами.
Если б еще можно было свободно проникнуть в
города,
посмотреть других жителей, их быт, а то не пускают. В природе нет никаких ярких особенностей: местность интересна настолько или потолику, сказал бы ученый путешественник, поколику она нова, как всякая новая местность.
Пока я ехал по
городу, на меня из окон выглядывали ласковые лица, а из-под ворот сердитые собаки, которые в маленьких
городах чересчур серьезно понимают свои обязанности. Весело было мне
смотреть на проезжавшие по временам разнохарактерные дрожки, на кучеров в летних кафтанах и меховых шапках или, наоборот, в полушубках и летних картузах. Вот гостиный двор, довольно пространный, вот и единственный каменный дом, занимаемый земским судом.
Когда половой все еще разбирал по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков отправился
посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных.
— Ну, идемте
смотреть город, — скорее приказала, чем предложила она. Клим счел невежливым отказаться и часа три ходил с нею в тумане, по скользким панелям, смазанным какой-то особенно противной грязью, не похожей на жирную грязь провинции. Марина быстро и твердо, как солдат, отбивала шаг, в походке ее была та же неудержимость, как в словах, но простодушие ее несколько подкупало Клима.
— Да, порядочно; сбываем больше во внутренние губернии на ярмарки. Последние два года — хоть куда! Если б еще этак лет пять, так и того… Один компанион, правда, не очень надежен — все мотает, да я умею держать его в руках. Ну, до свидания. Ты теперь
посмотри город, пофлянируй, пообедай где-нибудь, а вечером приходи ко мне пить чай, я дома буду, — тогда поговорим. Эй, Василий! ты покажешь им комнату и поможешь там устроиться.
Неточные совпадения
Но на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и стал ходить по
городу в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а
смотрели в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
В особенности тяжело было
смотреть на
город поздним вечером.
Спустясь в середину
города, я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся в гору; то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам мужей и по изысканным нарядам жен и дочерей; видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня
посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их в заблуждение, но, скоро узнав армейские эполеты, они с негодованием отвернулись.
Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства,
города с многооконными высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в вечной пыли водопадов; не опрокинется назад голова
посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные глыбы; не блеснут сквозь наброшенные одна на другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз, не блеснут сквозь них вдали вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные ясные небеса.
Сначала он не чувствовал ничего и поглядывал только назад, желая увериться, точно ли выехал из
города; но когда увидел, что
город уже давно скрылся, ни кузниц, ни мельниц, ни всего того, что находится вокруг
городов, не было видно и даже белые верхушки каменных церквей давно ушли в землю, он занялся только одной дорогою,
посматривал только направо и налево, и
город N. как будто не бывал в его памяти, как будто проезжал он его давно, в детстве.