Отель был единственное сборное место в Маниле для путешественников, купцов, шкиперов. Беспрестанно
по комнатам проходят испанцы, американцы, французские офицеры, об одном эполете, и наши. Французы, по обыкновению, кланяются всем и каждому; англичане, по такому же обыкновению, стараются ни на кого не смотреть; наши делают и то и другое, смотря по надобности, и в этом случае они лучше всех.
Неточные совпадения
Между тем этот нравственный народ
по воскресеньям ест черствый хлеб, не позволяет вам в вашей
комнате заиграть на фортепиано или засвистать на улице.
Мы поднялись
по деревянной лестнице во второй этаж, в галерею, и потом вошли в
комнату.
На ночь нас развели
по разным
комнатам. Но как особых
комнат было только три, и в каждой
по одной постели, то пришлось
по одной постели на двоих. Но постели таковы, что на них могли бы лечь и четверо. На другой день, часу в восьмом, Ферстфельд явился за нами в кабриолете, на паре прекрасных лошадей.
По углам гнездились тяжелые, но красивые старинные диваны и кресла; посредине
комнаты группировались крытые штофом козетки; не было уже шкапов и посуды.
Наши еще разговаривали с Беном, когда мы пришли. Зеленый,
по обыкновению, залег спать с восьми часов и проснулся только поесть винограду за ужином. Мы поужинали и легли. Здесь было немного
комнат, и те маленькие. В каждой было
по две постели, каждая для двоих.
Но все это ни к чему не повело: на другой день нельзя было войти к нему в
комнату, что случалось довольно часто
по милости змей, ящериц и потрошеных птиц.
Мы, один за одним, разошлись
по своим
комнатам, а гость пошел к хозяевам, и мы еще долго слышали, как он там хныкал, вздыхал и как раздавались около него смех и разговоры.
Жизнь наша опять потекла прежним порядком. Ранним утром всякий занимался чем-нибудь в своей
комнате: кто приводил в порядок коллекцию собранных растений, животных и минералов, кто записывал виденное и слышанное, другие читали описание Капской колонии. После тиффинга все расходились
по городу и окрестностям, потом обедали, потом смотрели на «картинку» и шли спать.
Я выскочил из-за стола, гляжу, он бежит
по коридору прямо в мою
комнату; в руках у него гром и молния, а около него распространяется облако смрадного дыма.
У него загорелась целая тысяча спичек, и он до того оторопел, что, забывшись, по-русски требовал воды, тогда как во всех
комнатах, в том числе и у него, всегда стояло
по целому кувшину.
Он приехал верхом на беленькой стелленбошской лошадке, в своей траурной шляпе, с улыбкой вошел в
комнату и, опираясь на бич, по-прежнему остановился у дверей.
Из просторных сеней с резными дверями мы поднялись
по деревянной, устланной циновками лестнице вверх, в полумрачные от жалюзи
комнаты, сообщающиеся круглыми дверьми. Везде стены и мебель тонкой резной работы, золоченые ширмы, длинные крытые галереи со всеми затеями утонченной роскоши; бронза, фарфор;
по стенам фигуры, арабески.
Зала, как и все прочие
комнаты, устлана была до того мягкими циновками, что идешь, как
по тюфяку.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг,
по числу гостей; каждый нес обеими руками чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в
комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Чрез полчаса мы сидели в чистой
комнате отели, у камина, за столом, уставленным,
по английскому обычаю, множеством блюд.
— А что?» — «Куда ж вы поместитесь?
комнат нет, все разобраны: мы живем
по двое и даже
по трое».
Он извинялся, что теснота не позволяет обедать всем вместе и что общество рассядется
по разным
комнатам.
Переводчики ползали
по полу: напрасно я приглашал их в другую
комнату, они и руками и ногами уклонились от обеда, как от дела, совершенно невозможного в присутствии grooten herren, важных особ.
Мы заглянули в другую
комнату, по-видимому парадную, устланную до того чистыми матами, что совестно было ступить ногой.
Мы отправились туда, к счастью недалеко, и, после хождения
по разным
комнатам и отделениям, наконец получили записку и отправились.
В других
комнатах одни старухи скатывали сигары, другие обрезывали их, третьи взвешивали, считали и т. д. Мы не ходили
по всем отделениям: довольно и этого образчика.
Потолок очень высок; три большие окна
по фасаду и два на двор — словом, большая и светлая
комната.
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как
по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз и весь Глупов.
Я лег на диван, завернувшись в шинель и оставив свечу на лежанке, скоро задремал и проспал бы спокойно, если б, уж очень поздно, Максим Максимыч, взойдя в комнату, не разбудил меня. Он бросил трубку на стол, стал ходить
по комнате, шевырять в печи, наконец лег, но долго кашлял, плевал, ворочался…
«Вот, посмотри, — говорил он обыкновенно, поглаживая его рукою, — какой у меня подбородок: совсем круглый!» Но теперь он не взглянул ни на подбородок, ни на лицо, а прямо, так, как был, надел сафьяновые сапоги с резными выкладками всяких цветов, какими бойко торгует город Торжок благодаря халатным побужденьям русской натуры, и, по-шотландски, в одной короткой рубашке, позабыв свою степенность и приличные средние лета, произвел
по комнате два прыжка, пришлепнув себя весьма ловко пяткой ноги.
Неточные совпадения
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя
по широкой чугунной лестнице на площадку, они вошли в первую большую
комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
И он оглянулся
по своей привычке на всех бывших в
комнате.
Левину хотелось поговорить с ними, послушать, что они скажут отцу, но Натали заговорила с ним, и тут же вошел в
комнату товарищ Львова
по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
Что-то
по ее распоряжению вносили и уносили из
комнаты больного.
— И я рада, — слабо улыбаясь и стараясь
по выражению лица Анны узнать, знает ли она, сказала Долли. «Верно, знает», подумала она, заметив соболезнование на лице Анны. — Ну, пойдем, я тебя проведу в твою
комнату, — продолжала она, стараясь отдалить сколько возможно минуту объяснения.