Из хозяев никто не говорил по-английски, еще менее по-французски. Дед хозяина и сам он, по словам его, отличались нерасположением к англичанам, которые «наделали им много зла», то есть выкупили черных, уняли и унимают кафров и другие хищные племена, учредили новый порядок в управлении колонией,
провели дороги и т. п. Явился сын хозяина, здоровый, краснощекий фермер лет двадцати пяти, в серой куртке, серых панталонах и сером жилете.
Сингапур — один из всемирных рынков, куда пока еще стекается все, что нужно и не нужно, что полезно и вредно человеку. Здесь необходимые ткани и хлеб, отрава и целебные травы. Немцы, французы, англичане, американцы, армяне, персияне, индусы, китайцы — все приехало продать и купить: других потребностей и целей здесь нет. Роскошь посылает сюда за тонкими ядами и пряностями, а комфорт шлет платье, белье, кожи, вино,
заводит дороги, домы, прорубается в глушь…
Неточные совпадения
Иногда на другом конце
заведут стороной, вполголоса, разговор, что вот зелень не свежа, да и
дорога, что кто-нибудь будто был на берегу и видел лучше, дешевле.
Кучера, несмотря на водку, решительно объявили, что день чересчур жарок и дальше ехать кругом всей горы нет возможности. Что с ними делать: браниться? — не поможет.
Заводить процесс за десять шиллингов — выиграешь только десять шиллингов, а кругом Льва все-таки не поедешь. Мы велели той же
дорогой ехать домой.
«Good bye!» — прощались мы печально на крыльце с старухой Вельч, с Каролиной. Ричард, Алиса, корявый слуга и малаец-повар — все вышли
проводить и взять обычную дань с путешественников — по нескольку шиллингов.
Дорогой встретили доктора, верхом, с женой, и на вопрос его, совсем ли мы уезжаем: «Нет», — обманул я его, чтоб не выговаривать еще раз «good bye», которое звучит не веселей нашего «прощай».
Он прислал мне в ответ два маленькие ящика: один лакированный, с инкрустацией из перламутра, другой деревянный, обтянутый кожей акулы, миньятюрный поставец, в каком
возят в
дороге пищу.
Из этих волокон делают материи, вроде кисеи, легкие, прозрачные, и потом носовые платки, те
дорогие лоскутки, которые барыни
возят в вечерние собрания напоказ и в которые сморкаться не положено.
Правду говорили мне в Аяне! Иногда якут вдруг остановится, видя, что не туда
завел, впереди все одно: непроходимое и бесконечное топкое болото, дорожки не видать, и мы пробираемся назад. Пытка! Кучер Иван пытается утешать, говорит, что «никакая
дорога без лужи не бывает, сколько он ни езжал». Это правда.
Я простился со всеми: кто хочет
проводить меня пирогом, кто прислал рыбу на
дорогу, и все просят непременно выкушать наливочки, холодненького… Беда с непривычки! Добрые приятели
провожают с открытой головой на крыльцо и ждут, пока сядешь в сани, съедешь со двора, — им это ничего. Пора, однако, шибко пора!
Киренск город небольшой. «Где остановиться? — спросил меня ямщик, — есть у вас знакомые?» — «Нет». — «Так управа
отведет». — «А кто живет по
дороге?» — «Живет Синицын, Марков, Лаврушин». — «Поезжай к Синицыну».
Что касается дороги через Верхлёво и моста, то, не получая от вас долгое время ответа, я уж решился с Одонцовым и Беловодовым
проводить дорогу от себя на Нельки, так что Обломовка остается далеко в стороне.
Они расстались большими друзьями. Петр Васильич выскочил
провожать дорогого гостя на улицу и долго стоял за воротами, — стоял и крестился, охваченный радостным чувством. Что же, в самом-то деле, достаточно всякого горя та же Фотьянка напринималась: пора и отдохнуть. Одна казенная работа чего стоит, а тут компания насела и всем дух заперла. Подшибся народ вконец…
Наконец, Болдухины решительно распрощались и ушли; старик Солобуев с сыном
провожали дорогих гостей до половины дороги, и едва упросили их Болдухины, чтоб они воротились домой.
— Трудно ответить на этот вопрос! Вся русская администрация Инкоу живёт в настоящее время в Харбине в вагонах, готовая вернуться тотчас по взятии Инкоу обратно, но во-первых, наши военные операции отодвинулись теперь дальше на север между Хайченом и Айсазаном, а во-вторых, японцы, конечно, постараются удержать за собою Инкоу, сделав из него базу для доставления продовольствия… Недаром они
проводят дорогу от Гайджоу к морю… Устье реки Ляохе для них драгоценно…
Неточные совпадения
Поля совсем затоплены, // Навоз
возить —
дороги нет, // А время уж не раннее — // Подходит месяц май!» // Нелюбо и на старые, // Больней того на новые // Деревни им глядеть.
С ребятами, с дево́чками // Сдружился, бродит по лесу… // Недаром он бродил! // «Коли платить не можете, // Работайте!» — А в чем твоя // Работа? — «Окопать // Канавками желательно // Болото…» Окопали мы… // «Теперь рубите лес…» // — Ну, хорошо! — Рубили мы, // А немчура показывал, // Где надобно рубить. // Глядим: выходит просека! // Как просеку прочистили, // К болоту поперечины // Велел по ней
возить. // Ну, словом: спохватились мы, // Как уж
дорогу сделали, // Что немец нас поймал!
Другой, отставной офицер, тоже произвел неприятное впечатление на Катавасова. Это был, как видно, человек попробовавший всего. Он был и на железной
дороге, и управляющим, и сам
заводил фабрики, и говорил обо всем, без всякой надобности и невпопад употребляя ученые слова.
И всё это казалось ему так легко сделать над собой, что всю
дорогу он
провел в самых приятных мечтаниях.
— Ну, разумеется, — быстро прервала Долли, как будто она говорила то, что не раз думала, — иначе бы это не было прощение. Если простить, то совсем, совсем. Ну, пойдем, я тебя
проведу в твою комнату, — сказала она вставая, и по
дороге Долли обняла Анну. — Милая моя, как я рада, что ты приехала. Мне легче, гораздо легче стало.