Неточные совпадения
Только индиец, растянувшись в лодке, спит, подставляя под лучи то один, то
другой бок; закаленная кожа у него ярко лоснится, лучи скользят по ней, не проникая внутрь, да китайцы,
с полуобритой головой, машут веслом или ворочают рулем, едучи на барке по рейду, а не то так
работают около европейских кораблей, постукивая молотком или таская кладь.
Одни из них возятся около волов,
другие работают по полям и огородам, третьи сидят в лавочке и продают какую-нибудь дрянь; прочие покупают ее, едят, курят, наконец, многие большею частью сидят кучками всюду на улице, в садах, в переулках, в поле и почти все
с петухом под мышкой.
С лодок набралось много простых японцев, гребцов и слуг; они
с удивлением, разинув рты, смотрели, как двое, рулевой,
с русыми, загнутыми кверху усами и строгим, неулыбающимся лицом, и
другой,
с черными бакенбардами, пожилой боцман,
с гремушками в руках, плясали долго и неистово, как будто
работали трудную работу.
Те сначала не хотели трудиться, предпочитая есть конину, белок, древесную кору, всякую дрянь, а
поработавши год и поевши ячменной похлебки
с маслом, на
другой год пришли за работой сами.
Неточные совпадения
При второй встрече
с Климом он сообщил ему, что за фельетоны Робинзона одна газета была закрыта,
другая приостановлена на три месяца, несколько газет получили «предостережение», и во всех городах, где он
работал, его врагами всегда являлись губернаторы.
Сзади его шагал тоже очень приметный каменщик, высокий, широкоплечий, в чалме курчавых золотого цвета волос,
с большой, аккуратной бородой,
с приятной, добродушной улыбкой на румяном лице, в прозрачных глазах голубого цвета, — он
работал ближе
других к окнам Самгина, и Самгин нередко любовался картинной его фигурой.
Снаружи у них делалось все, как у
других. Вставали они хотя не
с зарей, но рано; любили долго сидеть за чаем, иногда даже будто лениво молчали, потом расходились по своим углам или
работали вместе, обедали, ездили в поля, занимались музыкой… как все, как мечтал и Обломов…
«Увяз, любезный
друг, по уши увяз, — думал Обломов, провожая его глазами. — И слеп, и глух, и нем для всего остального в мире. А выйдет в люди, будет со временем ворочать делами и чинов нахватает… У нас это называется тоже карьерой! А как мало тут человека-то нужно: ума его, воли, чувства — зачем это? Роскошь! И проживет свой век, и не пошевелится в нем многое, многое… А между тем
работает с двенадцати до пяти в канцелярии,
с восьми до двенадцати дома — несчастный!»
— Одни из этих артистов просто утопают в картах, в вине, — продолжал Райский, —
другие ищут роли. Есть и дон-кихоты между ними: они хватаются за какую-нибудь невозможную идею, преследуют ее иногда искренно; вообразят себя пророками и апостольствуют в кружках слабых голов, по трактирам. Это легче, чем
работать. Проврутся что-нибудь дерзко про власть, их переводят, пересылают
с места на место. Они всем в тягость, везде надоели. Кончают они различно, смотря по характеру: кто угодит, вот как вы, на смирение…