Неточные совпадения
У самых источников
росли прекрасные деревья: тополи, дубы, ели, айва, кусты папоротника, шиповника и густая сочная трава.
Между прочим, он подарил нашему доктору корень алоэ особой породы, который
растет без всякого грунта. Посади его в пустой стакан, в банку, поставь просто на окно или повесь на стену и забудь — он будет
расти, не завянет, не засохнет. Так он
рос и
у доктора, на стене, и года в два обвил ее всю вокруг.
— Ну что ж, увижу
у Зама, как вернусь в Петербург, — сказал я, — там маленький есть;
вырастет до тех пор.
У многих совершенно женские лица, гладкие; борода и усы почти не
растут, а они еще их бреют донельзя.
И те и другие подозрительны, недоверчивы: спасаются от опасностей за системой замкнутости, как за каменной стеной;
у обоих одна и та же цивилизация, под влиянием которой оба народа, как два брата в семье,
росли, развивались, созревали и состарелись. Если бы эта цивилизация была заимствована японцами от китайцев только по соседству, как от чужого племени, то отчего же манчжуры и другие народы кругом остаются до сих пор чуждыми этой цивилизации, хотя они еще ближе к Китаю, чем Япония?
Удивительно ли после этого, что осторожность и боязнь повторения старых зол отдалили их от нас, помешали им
вырасти и что
у них осталась только их природная смышленость да несколько опытов, давших им фальшивое понятие обо всем, что носит название образованности?
Наконец надо же и совесть знать, пора и приехать. В этом японском, по преимуществу тридесятом, государстве можно еще оправдываться и тем, что «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Чуть ли эта поговорка не здесь родилась и перешла по соседству с Востоком и к нам, как и многое другое… Но мы
выросли, и поговорка осталась
у нас в сказках.
Однажды на вопрос, кажется, о том, отчего они так медлят торговать с иностранцами, Кавадзи отвечал: «Торговля
у нас дело новое, несозрелое; надо подумать, как, где, чем торговать. Девицу отдают замуж, — прибавил он, — когда она
вырастет: торговля
у нас не
выросла еще…»
Мы продолжали идти в столицу по деревне, между деревьями, которые
у нас
растут за стеклом в кадках.
Направо,
у крепости,
растет мелкая трава; там бегают с криком ребятишки; в тени лежат буйволы, с ужаснейшими, закинутыми на спину рогами, или стоят по горло в воде.
Они носят бороду; она
у них большею частью длинная и жесткая, как будто из конского волоса;
у одних она покрывает щеки и всю нижнюю часть лица;
у других, напротив,
растет на самом подбородке.
У одного зелень была не зеленая, а пепельного цвета,
у другого слишком зеленая, как
у молодого лимонного дерева, потом были какие-то совсем голые деревья с иссохшим серым стволом, с иссохшими сучьями, как
у проклятой смоковницы, но на этом сером стволе и сучьях
росли другие, посторонние кусты самой свежей весенней зелени.
— Отжившее-то отжившее, а всё бы с ним надо обращаться поуважительнее. Хоть бы Снетков… Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли. Знаете, придется если вам пред домом разводить садик, планировать, и
растет у вас на этом месте столетнее дерево… Оно, хотя и корявое и старое, а всё вы для клумбочек цветочных не срубите старика, а так клумбочки распланируете, чтобы воспользоваться деревом. Его в год не вырастишь, — сказал он осторожно и тотчас же переменил разговор. — Ну, а ваше хозяйство как?