Неточные совпадения
Берег постепенно удалялся, утесы уменьшались в размерах; роща в ущелье по-прежнему
стала казаться пучком травы; кучки негров на берегу толпились, точно мухи, собравшиеся
около капли меду; двое наших, отправившихся на маленький пустой остров, лежащий в заливе, искать насекомых, раковин или растений, ползали, как два муравья.
Хотя горы были еще невысоки, но чем более мы поднимались на них, тем заметно
становилось свежее. Легко и отрадно было дышать этим тонким, прохладным воздухом. Там и солнце ярко сияло, но не пекло. Наконец мы остановились на одной площадке. «Здесь высота над морем
около 2000 футов», — сказал Бен и пригласил выйти из экипажей.
Я писал, что 9 числа оставалось нам
около 500 миль до Бонин-Cима: теперь 16 число, а остается тоже 500… ну хоть 420 миль,
стало быть, мы сделали каких-нибудь миль семьдесят в целую неделю: да, не более.
Мы воспользовались этим случаем и
стали помещать в реестрах разные вещи: трубки японские, рабочие лакированные ящики с инкрустацией и т. п. Но вместо десяти-двадцати штук они вдруг привезут три-четыре. На мою долю досталось, однако ж, кое-что: ящик, трубка и другие мелочи. Хотелось бы выписать по нескольку штук на каждого, но скупо возят. За ящик побольше берут по 12 таилов (таил —
около 3 р. асс.), поменьше — 8.
Убавили парусов и
стали делать
около пяти миль в час, чтобы у входа быть не прежде рассвета.
Тогда у обоих бойцов образовались из перьев
около шеи манжеты, оба нагнули головы и
стали метить друг в друга.
Мы полагали
стать к часам четырем на якорь; всего было миль шестьдесят, а ходу
около десяти узлов, то есть по десяти миль, или семнадцать с лишком верст в час.
Третьего дня вечером корейцы собрались толпой на скале,
около которой один из наших измерял глубину, и
стали кидать каменья в шлюпку.
На другой день,
около полудня, ветер
стал стихать: начали сниматься с якоря — и только что второй якорь «встал» (со дна) и поставлены были марселя (паруса), как раздался крик вахтенного: «Дрейфует!» («Тащит!»).
По пути нам попалась юрта, сложенная из кедрового корья, с двускатной крышей, приспособленная под фанзу. Утомленные двумя предшествующими ночами, мы
стали около нее биваком и, как только поужинали, тотчас легли спать.
«Так, это она! стоит, как царица, и блестит черными очами! Ей рассказывает что-то видный парубок; верно, забавное, потому что она смеется. Но она всегда смеется». Как будто невольно, сам не понимая как, протерся кузнец сквозь толпу и
стал около нее.
Неточные совпадения
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они
около колокольни,
стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал:
«Ах, что я делаю!» сказала она себе, почувствовав вдруг боль в обеих сторонах головы. Когда она опомнилась, она увидала, что держит обеими руками свои волосы
около висков и сжимает их. Она вскочила и
стала ходить.
Два месяца он провозился у себя на квартире без отдыха
около мыши, которую засадил в маленькую деревянную клеточку, и добился наконец до того, что мышь
становилась на задние лапки, ложилась и вставала по приказу, и продал потом ее тоже очень выгодно.
Двести тысячонок так привлекательно
стали рисоваться в голове его, что он внутренно начал досадовать на самого себя, зачем в продолжение хлопотни
около экипажей не разведал от форейтора или кучера, кто такие были проезжающие.
Когда все это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться
около лошадей, а лакей Петрушка
стал устроиваться в маленькой передней, очень темной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, который был сообщен и принесенному вслед за тем мешку с разным лакейским туалетом.