Неточные совпадения
Это был кризис, болезненный переход из юности в совершеннолетие. Она не могла сладить с мыслями, точившими ее, она была больна, худела, — испуганный, упрекая себя,
стоял я возле и видел, что той самодержавной
власти, с которой я мог прежде заклинать мрачных духов,
у меня нет больше, мне было больно это и бесконечно жаль ее.
И даже более: довольно долго после этого самая идея
власти, стихийной и не подлежащей критике, продолжала
стоять в моем уме, чуть тронутая где-то в глубине сознания, как личинка трогает под землей корень еще живого растения. Но с этого вечера
у меня уже были предметы первой «политической» антипатии. Это был министр Толстой и, главное, — Катков, из-за которых мне стал недоступен университет и предстоит изучать ненавистную математику…
Когда я спрашивал
у одного из губернаторов, для чего производят эти истязания над людьми, когда они уже покорились и войска
стоят в деревне, он с значительным видом человека, познавшего все тонкости государственной мудрости, отвечал мне, что это делается потому, что опытом дознано, что если крестьяне не подвергнуты истязанию, то они опять начнут противодействовать распоряжению
власти. Совершенное же истязание над некоторыми закрепляет уже навсегда решение
власти.
Передонов был уверен, что за дверью
стоит и ждет валет и что
у валета есть какая-то сила и
власть, вроде как
у городового: может куда-то отвести, в какой-то страшный участок. А под столом сидит недотыкомка. И Передонов боялся заглянуть под стол или за дверь.
Я
стоял у крыльца Архангельского собора; я знал, что там собираются в этот час знаменитости московской сцены и некоторые писатели. Им нет места в Успенском соборе, туда входят только одетые в парадные мундиры высших рангов
власти предержащие…