Неточные совпадения
«Не хочу!» —
был один
ответ.
Если пройдете мимо — ничего; но спросите черную красавицу о чем-нибудь, например о ее имени или о дороге, она соврет, и вслед за
ответом раздастся хохот ее и подруг, если они тут
есть.
Он
был африканец, то
есть родился в Африке от голландских родителей, говорил по-голландски и по-английски и не затруднялся
ответом.
Дня через три приехали опять гокейнсы, то
есть один Баба и другой, по обыкновению новый, смотреть фрегат. Они пожелали видеть адмирала, объявив, что привезли
ответ губернатора на письма от адмирала и из Петербурга. Баниосы передали, что его превосходительство «увидел письмо с удовольствием и хорошо понял» и что постарается все исполнить. Принять адмирала он, без позволения, не смеет, но что послал уже курьера в Едо и
ответ надеется получить скоро.
В
ответ на это японцы запели свою песню, то
есть что надо послать в Едо, в верховный совет, тот доложит сиогуну, сиогун микадо, и поэтому
ответа скоро получить — унмоглик! невозможно.
Так и
есть,
ответ получен.
Мы взаимно раскланялись. Кланяясь, я случайно взглянул на ноги — проклятых башмаков нет как нет: они лежат подле сапог. Опираясь на руку барона Крюднера, которую он протянул мне из сострадания, я с трудом напялил их на ноги. «Нехорошо», — прошептал барон и засмеялся слышным только мне да ему смехом, похожим на кашель. Я, вместо
ответа, показал ему на его ноги: они
были без башмаков. «Нехорошо», — прошептал я в свою очередь.
В бумаге заключалось согласие горочью принять письмо. Только
было, на вопрос адмирала, я разинул рот отвечать, как губернатор взял другую бумагу, таким же порядком прочел ее; тот же старик, секретарь, взял и передал ее, с теми же церемониями, Кичибе. В этой второй бумаге сказано
было, что «письмо
будет принято, но что скорого
ответа на него
быть не может».
Оно покажется нелогично, не прочитавши письма, сказать, что скорого
ответа не может
быть.
Сегодня
были японцы с
ответом от губернатора, что если мы желаем, то можем стать на внутренний рейд, но не очень близко к берегу, потому что будто бы помешаем движению японских лодок на пристани.
Весь день и вчера всю ночь писали бумаги в Петербург; не до посетителей
было, между тем они приезжали опять предложить нам стать на внутренний рейд. Им сказано, что хотим стать дальше, нежели они указали. Они поехали предупредить губернатора и завтра хотели
быть с
ответом. О береге все еще ни слова: выжидают, не уйдем ли. Вероятно, губернатору велено не отводить места, пока в Едо не прочтут письма из России и не узнают, в чем дело, в надежде, что, может
быть, и на берег выходить не понадобится.
Ответа не
было. Только Кичибе постоянно показывал верхние зубы и суетился по обыкновению: то побежит вперед баниосов, то воротится и крякнет и нехотя улыбается. И Эйноске тут. У этого черты лица правильные, взгляд смелый, не то что у тех.
Так японцам не удалось и это крайнее средство, то
есть объявление о смерти сиогуна, чтоб заставить адмирала изменить намерение: непременно дождаться
ответа. Должно
быть, в самом деле японскому глазу больно видеть чужие суда у себя в гостях! А они, без сомнения, надеялись, что лишь только они сделают такое важное возражение, адмирал уйдет, они
ответ пришлют года через два, конечно отрицательный, и так дело затянется на неопределенный и продолжительный срок.
Еще что?» — «Еще… только и
есть!» — «Это не
ответ», — заметили им.
Да что ж,
будет ли
ответ?
Все
были в восторге, когда мы объявили, что покидаем Нагасаки; только Кичибе
был ни скучнее, ни веселее других. Он переводил вопросы и
ответы, сам ничего не спрашивая и не интересуясь ничем. Он как-то сказал на вопрос Посьета, почему он не учится английскому языку, что жалеет, зачем выучился и по-голландски. «Отчего?» — «Я люблю, — говорит, — ничего не делать, лежать на боку».
Верно, у них
есть готовый
ответ, да, по своей привычке, медлят объявлять.
Они начали с того, что «так как адмирал не соглашается остаться, то губернатор не решается удерживать его, но он предлагает ему на рассуждение одно обстоятельство, чтоб адмирал поступил сообразно этому, именно: губернатору известно наверное, что дней чрез десять, и никак не более одиннадцати, а может
быть и чрез семь, придет
ответ, который почему-то замедлился в пути».
Я не мог выдержать, отвернулся от них и кое-как справился с неистовым желанием захохотать. Фарсеры! Как хитро: приехали попытаться замедлить, просили десять дней срока, когда уже
ответ был прислан. Бумага состояла, по обыкновению, всего из шести или семи строк. «Четверо полномочных, groote herren, важные сановники, — сказано
было в ней, — едут из Едо для свидания и переговоров с адмиралом».
Японцы уехали с обещанием вечером привезти
ответ губернатора о месте. «Стало
быть, о прежнем, то
есть об отъезде, уже нет и речи», — сказали они, уезжая, и стали отирать себе рот, как будто стирая прежние слова. А мы начали толковать о предстоящих переменах в нашем плане. Я еще, до отъезда их, не утерпел и вышел на палубу. Капитан распоряжался привязкой парусов. «Напрасно, — сказал я, — велите опять отвязывать, не пойдем».
Адмирал просил их передать бумаги полномочным, если они прежде нас
будут в Нагасаки. При этом приложена записочка к губернатору, в которой адмирал извещал его, что он в «непродолжительном времени воротится в Японию, зайдет в Нагасаки, и если там не
будет ни полномочных, ни
ответа на его предложения, то он немедленно пойдет в Едо».
Адмирал желает, чтобы полномочные приехали на фрегат, так как он уже
был на берегу и передал бумаги от своего правительства, — следовательно, теперь они, имея сообщить адмиралу
ответ, должны также привезти его сами.
Место видели: говорят, хорошо. С К. Н. Посьетом ездили: В. А. Римский-Корсаков, И. В. Фуругельм и К. И. Лосев. Место отведено на левом мысу, при выходе из пролива на внутренний рейд. Сегодня говорили баниосам, что надо фрегату подтянуться к берегу, чтоб недалеко
было ездить туда. Опять затруднения, совещания и наконец всегдашний
ответ: «Спросим губернатора».
На последнее полномочные сказали, что дадут знать о салюте за день до своего приезда. Но адмирал решил, не дожидаясь
ответа о том, примут ли они салют себе, салютовать своему флагу, как только наши катера отвалят от фрегата. То-то
будет переполох у них! Все остальное
будет по-прежнему, то
есть суда расцветятся флагами, люди станут по реям и — так далее.
Дожидаться
ответа на рапорт, пока он придет в Россию, пока оттуда вышлют другое судно, чего в военное время и нельзя
было сделать, — значит нести все тягости какого-то плена.