Неточные совпадения
Правительство знает это, но, по крайней памяти, боится, что христианская вера вредна для их законов и
властей. Пусть бы оно решило теперь, что это вздор и что необходимо опять сдружиться с чужестранцами. Да как? Кто начнет и предложит? Члены верховного совета? — Сиогун велит им распороть себе брюхо. Сиогун? — Верховный совет предложит ему
уступить место другому. Микадо не предложит, а если бы и вздумал, так сиогун не сошьет ему нового халата и даст два дня сряду обедать на одной и той же посуде.
— Будущее — ваше, друзья мои! — говорил Ежов нетвердо и грустно покачивал головой, точно сожалея о будущем и против своего желания
уступая власть над ним этим людям. — Будущее принадлежит людям честного труда… Великая работа предстоит вам! Это вы должны создать новую культуру… Я — ваш по плоти и духу, сын солдата — предлагаю: выпьем за ваше будущее! Ур-ра-а!
Неточные совпадения
Марк понемногу, кое в чем,
уступал, покорялся некоторым ее требованиям: перестал делать эксцентрические выходки, не дразнил местные
власти, стал опрятнее в образе жизни, не щеголял цинизмом.
То, что властвующие говорят, что если не было бы их
власти, то более злые стали бы насиловать добрых, означает только то, что насильники, находящиеся во
власти, не хотят
уступить этой
власти другим насильникам, которые хотели бы отнять ее у них.
Процесс этот совершается так, что худшие элементы общества, захвативши
власть и находясь в обладании ею, под влиянием отрезвляющего свойства, всегда сопутствующего ей, становясь сами всё менее и менее жестокими, делаются неспособными употреблять жестокие формы насилия и вследствие того
уступают свое место другим, над которыми совершается опять тот же процесс смягчения и, как бы сказать, бессознательного охристианения.
Я сомневался? я? а это всем известно; // Намеки колкие со всех сторон // Преследуют меня… я жалок им, смешон! // И где плоды моих усилий? // И где та
власть, с которою порой // Казнил толпу я словом, остротой?.. // Две женщины ее убили! // Одна из них… О, я ее люблю, // Люблю — и так неистово обманут… // Нет, людям я ее не
уступлю… // И нас судить они не станут… // Я сам свершу свой страшный суд… // Я казнь ей отыщу — моя ж пусть будет тут.
Ещё в конце лета, когда Пётр Артамонов лежал в постели с отёкшими ногами, к нему явился торжественный и потный Воропонов и, шлёпая тяжёлыми, синими губами, предложил ему подписать телеграмму царю — просьбу о том, чтоб царь никому не
уступал своей
власти.