Неточные совпадения
В Англии и ее колониях письмо есть заветный предмет, который
проходит чрез тысячи рук,
по железным и
другим дорогам,
по океанам, из полушария в полушарие, и находит неминуемо того, к кому послано, если только он жив, и так же неминуемо возвращается, откуда послано, если он умер или сам воротился туда же.
Начинается крик, шум, угрозы, с одной стороны по-русски, с
другой — энергические ответы и оправдания по-голландски, или по-английски, по-немецки.
Друг друга в суматохе не слышат, не понимают, а кончится все-таки тем, что расцепятся, — и все смолкнет: корабль нем и недвижим опять; только часовой задумчиво
ходит с ружьем взад и вперед.
Мальчишка догнал меня и, тыча монетой мне в спину, как зарезанный кричал: «No use, no use (Не
ходит)!» Глядя на все фокусы и мелочи английской изобретательности, отец Аввакум, живший в Китае, сравнил англичан с китайцами
по мелочной, микроскопической деятельности,
по стремлению к торгашеству и
по некоторым
другим причинам.
Госпорт лежит на
другой стороне гавани и сообщается с прочими тремя кварталами посредством парового парома, который беспрестанно
по веревке
ходит взад и вперед и за грош перевозит публику.
Что там наверху?» — «Господи! как тепло, хорошо ходить-то
по палубе: мы все сапоги сняли», — отвечал он с своим равнодушием, не спрашивая ни себя, ни меня и никого
другого об этом внезапном тепле в январе, не делая никаких сближений, не задавая себе задач…
«Но это даром не
проходит им, — сказал он, помолчав, — они крепки до времени, а в известные лета силы вдруг изменяют, и вы увидите в Англии многих индийских героев, которые сидят
по углам, не
сходя с кресел, или таскаются с одних минеральных вод на
другие».
Прочие доллары, то есть испанские же, но не Карла IV, а Фердинанда и
других, и мексиканские тоже,
ходят по 80-ти центов.
— «О, лжешь, — думал я, — хвастаешь, а еще полудикий сын природы!» Я сейчас же вспомнил его: он там ездил с маленькой каретой
по городу и однажды целую улицу
прошел рядом со мною, прося запомнить нумер его кареты и не брать
другой.
9-го февраля, рано утром, оставили мы Напакианский рейд и лавировали, за противным ветром, между большим Лю-чу и
другими, мелкими Ликейскими островами, из которых одни путешественники назвали Ама-Керима, а миссионер Беттельгейм говорит, что Ама-Керима на языке ликейцев значит: вон там дальше — Керима. Сколько
по белу свету
ходит переводов и догадок, похожих на это!
Пока мы шли под каменными сводами лавок, было сносно, но лавки кончились; началась
другая улица, пошли перекрестки, площади; надо было
проходить по открытым местам.
Мы промчались
по предместью, теперь уже наполненному толпами народа, большею частию тагалами и китайцами, отчасти также метисами: весь этот люд шел на работу или с работы;
другие, казалось, просто обрадовались наступавшей прохладе и вышли из домов гулять,
ходили по лавкам, стояли толпами и разговаривали.
Отель был единственное сборное место в Маниле для путешественников, купцов, шкиперов. Беспрестанно
по комнатам
проходят испанцы, американцы, французские офицеры, об одном эполете, и наши. Французы,
по обыкновению, кланяются всем и каждому; англичане,
по такому же обыкновению, стараются ни на кого не смотреть; наши делают и то и
другое, смотря
по надобности, и в этом случае они лучше всех.
Мы
ходили из лавки в лавку, купили несколько пачек сигар — оказались дрянные. Спрашивали,
по поручению одного из товарищей, оставшихся на фрегате, нюхательного табаку — нам сказали, что во всей Маниле нельзя найти ни одного фунта. Нас все потчевали европейскими изделиями: сукнами, шелковыми и
другими материями, часами, цепочками; особенно француз в мебельном магазине так приставал, чтоб купили у него цепочку, как будто от этого зависело все его благополучие.
Несмотря на эти предосторожности, москиты пробираются за кисею, и если заберутся два-три, они так отделают, что на
другой день встанешь с десятком красных пятен, которые не
сходят по нескольку дней.
В
других комнатах одни старухи скатывали сигары,
другие обрезывали их, третьи взвешивали, считали и т. д. Мы не
ходили по всем отделениям: довольно и этого образчика.
Мы
прошли большой залив и увидели две
другие бухты, направо и налево, длинными языками вдающиеся в берега, а большой залив шел сам
по себе еще мили на две дальше.
Я не уехал ни на
другой, ни на третий день. Дорогой на болотах и на реке Мае, едучи верхом и в лодке, при легких утренних морозах, я простудил ноги. На третий день
по приезде в Якутск они распухли. Доктор сказал, что водой
по Лене мне ехать нельзя, что надо подождать, пока
пройдет опухоль.
Опять скандал! Капитана наверху не было — и вахтенный офицер смотрел на архимандрита — как будто хотел его съесть, но не решался заметить, что на шканцах сидеть нельзя. Это, конечно, знал и сам отец Аввакум, но
по рассеянности забыл, не приписывая этому никакой существенной важности.
Другие, кто тут был, улыбались — и тоже ничего не говорили. А сам он не догадывался и, «отдохнув», стал опять
ходить.
Неточные совпадения
— Валом валит солдат! — говорили глуповцы, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для того, чтоб
ходить без конца,
ходить по всем направлениям. Что они спускаются с одной плоской возвышенности для того, чтобы лезть на
другую плоскую возвышенность, переходят через один мост для того, чтобы перейти вслед за тем через
другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
Весь длинный трудовой день не оставил в них
другого следа, кроме веселости. Перед утреннею зарей всё затихло. Слышались только ночные звуки неумолкаемых в болоте лягушек и лошадей, фыркавших
по лугу в поднявшемся пред утром тумане. Очнувшись, Левин встал с копны и, оглядев звезды, понял, что
прошла ночь.
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни с М-llе Linon подъезжали в коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках — Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго-натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им, в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было
ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого
другого, что делалось в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося.
Шумные мужчины затихли, когда она
проходила мимо их
по платформе, и один что-то шепнул об ней
другому, разумеется, что-нибудь гадкое.
Одни закусывали, стоя или присев к столу;
другие ходили, куря папиросы, взад и вперед
по длинной комнате и разговаривали с давно не виденными приятелями.