Неточные совпадения
Я писал вам, как мы, гонимые бурным ветром, дрожа от северного холода, пробежали мимо берегов Европы, как в первый раз пал на нас у подошвы гор Мадеры ласковый луч солнца и, после угрюмого, серо-свинцового неба и такого же моря, заплескали голубые
волны, засияли синие небеса, как мы жадно бросились к берегу погреться горячим дыханием земли, как упивались за версту повеявшим с берега благоуханием цветов.
Я сидел в кают-компании, прислушиваясь в недоумении к свисту ветра между снастей и к ударам
волн в бока судна.
Напрасно водили
меня показывать, как красиво вздуваются паруса с подветренной стороны, как фрегат, лежа боком на воде, режет
волны и мчится по двенадцати узлов в час.
Я взглядом спросил кого-то: что это? «Англия», — отвечали
мне.
Я присоединился к толпе и молча, с другими, стал пристально смотреть на скалы. От берега прямо к нам шла шлюпка; долго кувыркалась она в
волнах, наконец пристала к борту. На палубе показался низенький, приземистый человек в синей куртке, в синих панталонах. Это был лоцман, вызванный для провода фрегата по каналу.
До вечера: как не до вечера! Только на третий день после того вечера мог
я взяться за перо. Теперь вижу, что адмирал был прав, зачеркнув в одной бумаге, в которой предписывалось шкуне соединиться с фрегатом, слово «непременно». «На море непременно не бывает», — сказал он. «На парусных судах», — подумал
я. Фрегат рылся носом в
волнах и ложился попеременно на тот и другой бок. Ветер шумел, как в лесу, и только теперь смолкает.
Опираясь на него,
я вышел «на улицу» в тот самый момент, когда палуба вдруг как будто вырвалась из-под ног и скрылась, а перед глазами очутилась целая изумрудная гора, усыпанная голубыми
волнами, с белыми, будто жемчужными, верхушками, блеснула и тотчас же скрылась за борт.
Меня стало прижимать к пушке, оттуда потянуло к люку.
Я обеими руками уцепился за леер.
Я не обогнул еще и четверти, а между тем
мне захотелось уже побеседовать с вами на необъятной дали, среди
волн, на рубеже Атлантического, Южнополярного и Индийского морей, когда вокруг все спит, кроме вахтенного офицера,
меня и океана.
Нечего делать, надо было довольствоваться одной молнией. Она сверкала часто и так близко, как будто касалась мачт и парусов.
Я посмотрел минут пять на молнию, на темноту и на
волны, которые все силились перелезть к нам через борт.
Это, как
я теперь увидел, буруны бешено плещутся в берег; увидел и узкость: надо проходить под боком отвесного утеса, чтобы избежать гряды видных на поверхности камней, защищающих вход от
волн с океана.
Я остался и вслушивался в треск кузнечиков, доносившийся с берега, в тихий плеск
волн; смотрел на игру фосфорических искр в воде и на дальние отражения береговых огней в зеркале залива.
7-го октября был ровно год, как мы вышли из Кронштадта. Этот день прошел скромно.
Я живо вспомнил, как, год назад,
я в первый раз вступил на море и зажил новою жизнью, как из покойной комнаты и постели перешел в койку и на колеблющуюся под ногами палубу, как неблагосклонно встретило нас море, засвистал ветер, заходили
волны; вспомнил снег и дождь, зубную боль — и прощанье с друзьями…
Намедни и
я видел, что
волной плеснуло на берег, вон на ту низенькую батарею, да и смыло пушку, она и поплыла, а японец едет подле да и толкает ее к берегу.
Между тем наши закинули невод и поймали одну камбалу, одну морскую звезду и один трепанг. Вдруг подул сильный норд-вест и повеял таким холодом и так быстро сменил зной, что
я едва успел надеть сюртук. Горы покрылись разорванными клочьями облаков, вода закипела,
волны глухо зашумели.
«И опять-таки мы все воротились бы домой! — думал
я, дополняя свою грезу: берег близко, рукой подать; не утонули бы мы, а
я еще немного и плавать умею». Опять неопытность! Уметь плавать в тихой воде, в речках, да еще в купальнях, и плавать по морским, расходившимся
волнам — это неизмеримая, как
я убедился после, разница. В последнем случае редкий матрос, привычный пловец, выплывает.
И только на другой день, на берегу, вполне вникнул
я в опасность положения, когда в разговорах об этом объяснилось, что между берегом и фрегатом, при этих огромных, как горы,
волнах, сообщения на шлюпках быть не могло; что если б фрегат разбился о рифы, то ни наши шлюпки — а их шесть-семь и большой баркас, — ни шлюпки с других наших судов не могли бы спасти и пятой части всей нашей команды.
«И просто не выгрести бы на таких
волнах!» — говорили
мне.
Неточные совпадения
«Ты видел, — отвечала она, — ты донесешь!» — и сверхъестественным усилием повалила
меня на борт; мы оба по пояс свесились из лодки; ее волосы касались воды; минута была решительная.
Я уперся коленкою в дно, схватил ее одной рукой за косу, другой за горло, она выпустила мою одежду, и
я мгновенно сбросил ее в
волны.
Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих
волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Долго при свете месяца мелькал белый парус между темных
волн; слепой все сидел на берегу, и вот
мне послышалось что-то похожее на рыдание: слепой мальчик точно плакал, и долго, долго…
Я велел положить чемодан свой в тележку, заменить быков лошадьми и в последний раз оглянулся на долину; но густой туман, нахлынувший
волнами из ущелий, покрывал ее совершенно, ни единый звук не долетал уже оттуда до нашего слуха.
Я, с трудом спускаясь, пробирался по крутизне, и вот вижу: слепой приостановился, потом повернул низом направо; он шел так близко от воды, что казалось, сейчас
волна его схватит и унесет; но видно, это была не первая его прогулка, судя по уверенности, с которой он ступал с камня на камень и избегал рытвин.