— Видал, как я сочинять могу? Вот чего наговорил — чего и не думал никогда! Вы, ребята, не давайте мне веры, это я больше от бессонницы, чем всурьез. Лежишь-лежишь, да и придумаешь чего-нибудь для забавы: «
Во время оно жила-была ворона, летала с поля до горы, от межи до межи, дожила до своей поры, господь ее накажи: издохла ворона и засохла!» Какой тут смысел? Нету никакого смысла… Нуте-ка — поспим: скоро вставать пора…
Неточные совпадения
Вся улица боится ее, считая колдуньей; про нее говорят, что она вынесла из огня,
во время пожара, троих детей какого-то полковника и
его больную жену.
Свекровь и сноха ругались каждый день; меня очень удивляло, как легко и быстро
они ссорятся. С утра, обе нечесаные, расстегнутые,
они начинали метаться по комнатам, точно в доме случился пожар: суетились целый день, отдыхая только за столом
во время обеда, вечернего чая и ужина. Пили и ели много, до опьянения, до усталости, за обедом говорили о кушаньях и ленивенько переругивались, готовясь к большой ссоре. Что бы ни изготовила свекровь, сноха непременно говорила...
Первое
время дежурств в лавке я рассказывал приказчику содержание нескольких книг, прочитанных мною, теперь эти рассказы обратились
во зло мне: приказчик передавал
их Петру Васильевичу, нарочито перевирая, грязно искажая. Старик ловко помогал
ему в этом бесстыдными вопросами;
их липкие языки забрасывали хламом постыдных слов Евгению Гранде, Людмилу, Генриха IV.
— Думаешь — это я по своей воле и охоте навалился на тебя? Я — не дурак, я ведь знал, что ты меня побьешь, я человек слабый, пьющий. Это мне хозяин велел: «Дай, говорит,
ему выволочку да постарайся, чтобы
он у себя в лавке побольше напортил
во время драки, все-таки — убыток
им!» А сам я — не стал бы, вон ты как мне рожу-то изукрасил…
Ел
он невероятно много, ел и курил папиросы, выпуская
их изо рта только
во время еды. Я каждый день покупал
ему колбасу, ветчину, сардины, но сестра бабушки уверенно и почему-то злорадно говорила...
Кончалось это тем, что
во время паужина или после шабаша
он, покачивая тяжелой, угловатой головою, говорил товарищам изумленно...
Заметно было, что у
него два порядка мыслей: днем, за работой, на людях,
его бойкие, простые мысли деловиты и более понятны, чем те, которые являются у
него во время отдыха, по вечерам, когда
он идет со мною в город, к своей куме, торговке оладьями, и ночами, когда
ему не спится.
Когда не было работы,
они не брезговали мелким воровством с барж и пароходов, но это не смущало меня, — я видел, что вся жизнь прошита воровством, как старый кафтан серыми нитками, и в то же
время я видел, что эти люди иногда работают с огромным увлечением, не щадя сил, как это бывало на спешных паузках, на пожарах,
во время ледохода.
— Я, однако, не понимаю, — отвечал князь, — отчего эти всегдашние жалобы на расстройство обстоятельств? У него очень хорошее состояние, а Наташину Хабаровку, в которой мы с вами
во время оно игрывали на театре, я знаю как свои пять пальцев, — чудесное именье! и всегда должно приносить прекрасный доход.
Неточные совпадения
Городничий. Ведь
оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что
он запанибрата со всеми министрами и
во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать, что со
временем и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?
Кричал
он во всякое
время, и кричал необыкновенно.
Нет спора, что можно и даже должно давать народам случай вкушать от плода познания добра и зла, но нужно держать этот плод твердой рукою и притом так, чтобы можно было
во всякое
время отнять
его от слишком лакомых уст.
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа
его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее.
Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая
во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
Постоянно застегнутый на все пуговицы и имея наготове фуражку и перчатки,
он представлял собой тип градоначальника, у которого ноги
во всякое
время готовы бежать неведомо куда.