Неточные совпадения
Весною я все-таки убежал: пошел утром в лавочку за хлебом к чаю, а лавочник, продолжая при мне ссору с женой, ударил ее по лбу гирей; она выбежала
на улицу и там упала; тотчас
собрались люди, женщину посадили в пролетку, повезли ее в больницу; я побежал за извозчиком, а потом, незаметно для себя, очутился
на набережной Волги, с двугривенным в руке.
Реже других к ней приходил высокий, невеселый офицер, с разрубленным лбом и глубоко спрятанными глазами; он всегда приносил с собою скрипку и чудесно играл, — так играл, что под окнами останавливались прохожие,
на бревнах
собирался народ со всей
улицы, даже мои хозяева — если они были дома — открывали окна и, слушая, хвалили музыканта. Не помню, чтобы они хвалили еще кого-нибудь, кроме соборного протодьякона, и знаю, что пирог с рыбьими жирами нравился им все-таки больше, чем музыка.
По праздникам, от обеда до девяти часов, я уходил гулять, а вечером сидел в трактире
на Ямской
улице; хозяин трактира, толстый и всегда потный человек, страшно любил пение, это знали певчие почти всех церковных хоров и
собирались у него; он угощал их за песни водкой, пивом, чаем.
Весть о событии быстро разнеслась. Соседи
собирались на улице, на дворе. Кто посмелее, прошли в дом. В столовую долго не решались войти. Заглядывали, шептались. Передонов безумными глазами смотрел на труп, слушал шопоты за дверью… Тупая тоска томила его. Мыслей не было.
В эти дни, незаметно для него, в нём сложилось новое отношение к людям, — он узнал, что одни могут
собраться на улицах десятками тысяч и пойти просить помощи себе у богатого и сильного царя, а другие люди могут истреблять их за это.
Неточные совпадения
Подумалось также, что люди, знакомые ему,
собираются вокруг его с подозрительной быстротой, естественной только
на сцене театра или
на улице, при виде какого-нибудь несчастия. Ехать в город — не хотелось, волновало любопытство: как встретит Лидия Туробоева?
Какая-то сила вытолкнула из домов
на улицу разнообразнейших людей, — они двигались не по-московски быстро, бойко, останавливались,
собирались группами, кого-то слушали, спорили, аплодировали, гуляли по бульварам, и можно было думать, что они ждут праздника. Самгин смотрел
на них, хмурился, думал о легкомыслии людей и о наивности тех, кто пытался внушить им разумное отношение к жизни. По ночам пред ним опять вставала картина белой земли в красных пятнах пожаров, черные потоки крестьян.
Они сидят дома, заперев ворота, заряжая ружья дробью, точно
собираясь ворон стрелять, а семидесятилетний старик, вооруженный зонтиком, а слепой фабрикант варенья и конфект вышли
на улицу защищать свои верования.
Парня осторожно положили поперек дороги Самгина, в минуту
собралась толпа, заткнув
улицу; высокий, рыжеватый человек в кожаной куртке вел мохнатенькую лошадь,
на козлах саней сидел знакомый извозчик, размахивая кнутом, и плачевно кричал:
Город с утра сердито заворчал и распахнулся, открылись окна домов, двери, ворота, солидные люди поехали куда-то
на собственных лошадях, по
улицам зашагали пешеходы с тростями, с палками в руках, нахлобучив шляпы и фуражки
на глаза, готовые к бою; но к вечеру пронесся слух, что «союзники»
собрались на Старой площади, тяжко избили двух евреев и фельдшерицу Личкус, —
улицы снова опустели, окна закрылись, город уныло притих.