Неточные совпадения
Обе комнаты тесно заставлены столами, за каждым столом сидит, согнувшись, иконописец, за иным — по двое. С
потолка спускаются на бечевках
стеклянные шары; налитые водою, они собирают свет лампы, отбрасывая его на квадратную доску иконы белым, холодным лучом.
Над столом висит лампа, за углом печи — другая. Они дают мало света, в углах мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых пятнах, на месте рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что тела святых таинственно исчезли из раскрашенных одежд, из этого подвала.
Стеклянные шары подняты к самому
потолку, висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
Как всегда, у стен прислонились безликие недописанные иконы, к
потолку прилипли
стеклянные шары. С огнем давно уже не работали, шарами не пользовались, их покрыл серый слой копоти и пыли. Все вокруг так крепко запомнилось, что, и закрыв глаза, я вижу во тьме весь подвал, все эти столы, баночки с красками на подоконниках, пучки кистей с держальцами, иконы, ушат с помоями в углу, под медным умывальником, похожим на каску пожарного, и свесившуюся с полатей голую ногу Гоголева, синюю, как нога утопленника.
Ах ты, сукин сын Гагарин, // Ты собака, а не барин… // Заедаешь харчевые, // Наше жалованье, // И на эти наши деньги // Ты большой построил дом // Среди улицы Тверской // За Неглинной за рекой. // Со
стеклянным потолком, // С москворецкою водой, // По фонтану ведена, // Жива рыба пущена…
Весь день Александр Семенович хлопотал со своими помощниками, устанавливая камеры в бывшем зимнем саду — оранжерее Шереметевых… К вечеру все было готово. Под
стеклянным потолком загорелся белый матовый шар, на кирпичах устанавливали камеры, и механик, приехавший с камерами, пощелкав и повертев блестящие винты, зажег на асбестовом полу в черных ящиках красный таинственный луч.
На счастье мое, взорванная таким образом мысль поспешила соединить указания вещественных отношений, и я сразу понял, что стою на
стеклянном потолке гигантского аквариума, достаточно толстом, чтобы выдержать падение моего тела.
— Сейчас помрет, — как бы угадав мою мысль, шепнул фельдшер. Он покосился на простыню, но, видимо, раздумал: жаль было кровавить простыню. Однако через несколько секунд ее пришлось прикрыть. Она лежала, как труп, но она не умерла. В голове моей вдруг стало светло, как под
стеклянным потолком нашего далекого анатомического театра.
Неточные совпадения
Глядя в деревянный, из палубной рейки,
потолок, он следил, как по щелям стекает вода и, собираясь в
стеклянные, крупные шарики, падает на пол, образуя лужи.
Он взял со стола пресс-папье,
стеклянный ромб, и, подставляя его под косой луч солнца, следил за радужными пятнами на стене, на
потолке, продолжая:
Через длинную гостиную с низким
потолком и узкими окнами они прошли в кабинет Бахарева, квадратную угловую комнату, выходившую
стеклянной дверью в столовую, где теперь мелькал белый передник горничной.
Кроме отворенных пустых сундуков и привешенных к
потолку мешков, на полках, которые тянулись по стенам в два ряда, стояло великое множество всякой всячины, фаянсовой и
стеклянной посуды, чайников, молочников, чайных чашек, лаковых подносов, ларчиков, ящичков, даже бутылок с новыми пробками; в одном углу лежал громадный пуховик, или, лучше сказать, мешок с пухом; в другом — стояла большая новая кадушка, покрытая белым холстом; из любопытства я поднял холст и с удивлением увидел, что кадушка почти полна колотым сахаром.
Он был владельцем канатного завода, имел в городе у пристаней лавочку. В этой лавочке, до
потолка заваленной канатом, веревкой, пенькой и паклей, у него была маленькая каморка со
стеклянной скрипучей дверью. В каморке стоял большой, старый, уродливый стол, перед ним — глубокое кресло, и в нем Маякин сидел целыми днями, попивая чай, читая «Московские ведомости». Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового» человека и очень любил ставить на вид древность своей породы, говоря сиплым голосом: