Неточные совпадения
Ночные прогулки под зимними звездами, среди пустынных
улиц города, очень обогащали меня. Я нарочно выбирал
улицы подальше от центра: на центральных было много фонарей, меня могли заметить знакомые
хозяев, тогда
хозяева узнали бы, что я прогуливаю всенощные. Мешали пьяные, городовые и «гулящие» девицы; а на дальних
улицах можно было смотреть в окна нижних этажей, если они не очень замерзли и не занавешены изнутри.
Его лавка являлась местом вечерних собраний для подростков и легкомысленных девиц
улицы; брат моего
хозяина тоже почти каждый вечер ходил к нему пить пиво и играть в карты.
Когда братья ушли на
улицу, женщины, приказав мне ставить самовар, бросились к окнам, но почти тотчас с
улицы позвонил
хозяин, молча вбежал по лестнице и, отворив дверь в прихожую, густо сказал...
Потом все они сели пить чай, разговаривали спокойно, но тихонько и осторожно. И на
улице стало тихо, колокол уже не гудел. Два дня они таинственно шептались, ходили куда-то, к ним тоже являлись гости и что-то подробно рассказывали. Я очень старался понять — что случилось? Но
хозяева прятали газету от меня, а когда я спросил Сидора — за что убили царя, он тихонько ответил...
Гулять на
улицу меня не пускали, да и некогда было гулять, — работа все росла; теперь, кроме обычного труда за горничную, дворника и «мальчика на посылках», я должен был ежедневно набивать гвоздями на широкие доски коленкор, наклеивать на него чертежи, переписывать сметы строительных работ
хозяина, проверять счета подрядчиков, —
хозяин работал с утра до ночи, как машина.
Реже других к ней приходил высокий, невеселый офицер, с разрубленным лбом и глубоко спрятанными глазами; он всегда приносил с собою скрипку и чудесно играл, — так играл, что под окнами останавливались прохожие, на бревнах собирался народ со всей
улицы, даже мои
хозяева — если они были дома — открывали окна и, слушая, хвалили музыканта. Не помню, чтобы они хвалили еще кого-нибудь, кроме соборного протодьякона, и знаю, что пирог с рыбьими жирами нравился им все-таки больше, чем музыка.
Я еду с
хозяином на лодке по
улицам ярмарки, среди каменных лавок, залитых половодьем до высоты вторых этажей. Я — на веслах;
хозяин, сидя на корме, неумело правит, глубоко запуская в воду кормовое весло; лодка неуклюже юлит, повертывая из
улицы в
улицу по тихой, мутно задумавшейся воде.
По праздникам, от обеда до девяти часов, я уходил гулять, а вечером сидел в трактире на Ямской
улице;
хозяин трактира, толстый и всегда потный человек, страшно любил пение, это знали певчие почти всех церковных хоров и собирались у него; он угощал их за песни водкой, пивом, чаем.
Неточные совпадения
— Вы, по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито сказал
хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и пригласил ужинать, но Елена отказалась. Самгин пошел провожать ее. Было уже поздно и пустынно, город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома, остывая, дышали тяжелыми запахами из каждых ворот. На одной
улице луна освещала только верхние этажи домов на левой стороне, а в следующей
улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
Хозяин вышел на шум, а воры мгновенно спрятались, кроме того, который был на
улице.
Толстозадый кучер сердито хмурился, выслушивая несправедливые упреки
хозяина, который сам же велел ему ехать по этой
улице, и с трудом удерживал лоснящихся, взмыленных под оголовками и шеей вороных жеребцов, просивших хода.
Затем он вышел на
улицу и о чем-то долго шептался с
хозяином фанзы.
На следующее утро первое, что я вспомнил, — это то, что Дерсу должен уйти от нас. Напившись чаю, я поблагодарил
хозяев и вышел на
улицу.