Люди Запада давно уже доросли до понимания планетарного смысла труда, для них деяние — начало, единственно способное освободить человека из плена древних пережитков, из-под гнета условий, стесняющих свободу духовного роста личности.
Неточные совпадения
Это не совсем верно:
Запад знает Рок, уверенно борется с ним и, чувствуя себя призванным к победе над Роком, постепенно вовлекает в эту великую боьбу и Восток.
Запад рассматривает
человека как высшую цель природы и орган, посредством коего она познает самое себя, бесконечно развивая все свойства этого органа; для Востока
человек сам по себе не имеет значения и цены.
Религиозная нетерпимость, фанатизм, изуверство — это тоже продукты эмоций Востока, и хотя почти все эти эмоции привиты арийцам
Запада, но это для западной культуры не характерно; здоровый
человек может заразиться проказой, но проказа — болезнь, рожденная на Востоке.
Вот непримиримое противоречие
Запада и Востока. Именно это, рожденное отчаянием, своеобразие восточной мысли и является одной из основных причин политического и социального застоя азиатских государств. Именно этой подавленностью личности, запутанностью ее, ее недоверием к силе разума, воли и объясняется мрачный хаос политической и экономической жизни Востока. На протяжении тысячелетий
человек Востока был и все еще остается в массе своей «
человеком не от мира сего».
На
Западе труд — выражение коллективной воли
людей к созданию таких форм бытия, которые имеют целью — бесконечно расширяя область приложения энергии
человека в борьбе с природой, — поработить силы природы интересам и воле
человека.
Мы, как и жители Азии,
люди красивого слова и неразумных деяний; мы отчаянно много говорим, но мало и плохо делаем, — про нас справедливо сказано, что „у русских множество суеверий, но нет идей“; на
Западе люди творят историю, а мы все еще сочиняем скверные анекдоты […сочиняем скверные анекдоты… — намек на сатирический рассказ Достоевского"Скверный анекдот", в котором высмеивалось"демократическое"заигрывание властей с разночинцами.].
«С Востока — лучшие дворянские традиции, с их бытом, приветом и милыми „закоулочками“, с „затишьем“ и „лишними
людьми“ захолустных уездов». Да, то, что Розанов называет «лучшими традициями дворянства», — это с Востока. Но либеральные идеи дворянства, его культурность, любовь к искусствам, заботы о просвещении народа, — это от
Запада, от Вольтера, от XVIII века.
Неточные совпадения
— Мы
люди привышные! — говорили одни, — мы претерпеть мо́гим. Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырех концов
запалить — мы и тогда противного слова не молвим!
Генерал был такого рода
человек, которого хотя и водили за нос (впрочем, без его ведома), но зато уже, если в голову ему
западала какая-нибудь мысль, то она там была все равно что железный гвоздь: ничем нельзя было ее оттуда вытеребить.
— Но нигде в мире вопрос этот не ставится с такою остротой, как у нас, в России, потому что у нас есть категория
людей, которых не мог создать даже высококультурный
Запад, — я говорю именно о русской интеллигенции, о
людях, чья участь — тюрьма, ссылка, каторга, пытки, виселица, — не спеша говорил этот
человек, и в тоне его речи Клим всегда чувствовал нечто странное, как будто оратор не пытался убедить, а безнадежно уговаривал.
Как-то в праздник, придя к Варваре обедать, Самгин увидал за столом Макарова. Странно было видеть, что в двуцветных вихрах медика уже проблескивают серебряные нити, особенно заметные на висках. Глаза Макарова глубоко
запали в глазницы, однако он не вызывал впечатления
человека нездорового и преждевременно стареющего. Говорил он все о том же — о женщине — и, очевидно, не мог уже говорить ни о чем другом.
Если оказывалась книга в богатом переплете лежащею на диване, на стуле, — Надежда Васильевна ставила ее на полку; если
западал слишком вольный луч солнца и играл на хрустале, на зеркале, на серебре, — Анна Васильевна находила, что глазам больно, молча указывала
человеку пальцем на портьеру, и тяжелая, негнущаяся шелковая завеса мерно падала с петли и закрывала свет.