Неточные совпадения
Артамоновы, поужинав, задыхаясь
в зное, пили чай
в саду,
в полукольце клёнов; деревья хорошо принялись, но пышные шапки их узорной
листвы в эту мглистую ночь не могли дать тени. Трещали сверчки,
гудели однорогие, железные жуки, пищал самовар. Наталья, расстегнув верхние пуговицы кофты, молча разливала чай, кожа на груди её была тёплого цвета, как сливочное масло; горбун сидел, склонив голову, строгая прутья для птичьих клеток, Пётр дёргал пальцами мочку уха, тихонько говоря...
Их статные, могучие стволы великолепно чернели на золотисто-прозрачной зелени орешников и рябин; поднимаясь выше, стройно рисовались на ясной лазури и там уже раскидывали шатром свои широкие узловатые сучья; ястреба, кобчики, пустельги со свистом носились под неподвижными верхушками, пестрые дятлы крепко стучали по толстой коре; звучный напев черного дрозда внезапно раздавался
в густой листве вслед за переливчатым криком иволги; внизу, в кустах, чирикали и пели малиновки, чижи и пеночки; зяблики проворно бегали по дорожкам; беляк прокрадывался вдоль опушки, осторожно «костыляя»; красно-бурая белка резво прыгала от дерева к дереву и вдруг садилась, поднявши хвост над головой.
Было скучно.
В густой листве придорожных берез шевелились порой какие-то вздохи, а из села, колокольня которого осталась позади, за холмом, слышался редкий, надтреснутый звон.
Словно тысячи металлических струн протянуты
в густой листве олив, ветер колеблет жесткие листья, они касаются струн, и эти легкие непрерывные прикосновения наполняют воздух жарким, опьяняющим звуком. Это — еще не музыка, но кажется, что невидимые руки настраивают сотни невидимых арф, и всё время напряженно ждешь, что вот наступит момент молчания, а потом мощно грянет струнный гимн солнцу, небу и морю.
Неточные совпадения
Все было то же кругом; так же нерушимо
в подробностях и
в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь
гуще стала
листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся.
Было очень тихо, только жуки
гудели в мелкой
листве берез, да вечерний ветер, тепло вздыхая, шелестел хвоей сосен.
Место для бивака было выбрано нельзя сказать чтобы удачное. Это была плоская седловина, поросшая
густым лесом.
В сторону от нее тянулся длинный отрог, оканчивающийся небольшой конической сопкой. По обеим сторонам седловины были
густые заросли кедровника и еще какого-то кустарника с неопавшей сухой
листвой. Мы нарочно зашли
в самую чащу его, чтобы укрыться от ветра, и расположились у подножия огромного кедра высотой, вероятно, 20 м.
Ничто не изменилось
в тихой усадьбе. По-прежнему шумели буки
в саду, только их
листва будто потемнела, сделалась еще
гуще; по-прежнему белели приветливые стены, только они чуть-чуть покривились и осели; по-прежнему хмурились и соломенные стрехи, и даже свирель Иохима слышалась
в те же часы из конюшни; только теперь уже и сам Иохим, остававшийся холостым конюхом
в усадьбе, предпочитал слушать игру слепого панича на дудке или на фортепиано — безразлично.
Море иногда мелькало между деревьями, и тогда казалось, что, уходя вдаль, оно
в то же время подымается вверх спокойной могучей стеной, и цвет его был еще синее, еще
гуще в узорчатых прорезах, среди серебристо-зеленой
листвы.