Неточные совпадения
Артамонов остановился, обернулся; Илья, протянув руку, указывал книгой
на кресты в сером небе. Песок захрустел под ногами
отца, Артамонов вспомнил, что за несколько минут пред этим он уже слышал что-то обидное о
фабрике и кладбище. Ему хотелось скрыть свою обмолвку, нужно, чтоб сын забыл о ней, и, по-медвежьи, быстро идя
на него, размахивая палкой, стремясь испугать, Артамонов старший крикнул...
Но Артамонов тотчас же уличил себя: это — неправильно, вот Алексей не убежал, этот любит дело, как любил его
отец. Этот — жаден, ненасытно жаден, и всё у него ловко, просто. Он вспомнил, как однажды, после пьяной драки
на фабрике, сказал брату...
Приезжая летом
на фабрику, кричала
на мать, как
на прислугу, с
отцом говорила сквозь зубы, целые дни читала книги, вечером уходила в город, к дяде, оттуда её приводил золотозубый доктор Яковлев.
Яков видел, что монах очень подружился с Ольгой, его уважала бессловесная Вера Попова, и даже Мирон, слушая рассказы дяди о его странствованиях, о людях, не морщился, хотя после смерти
отца Мирон стал ещё более заносчив, сух, распоряжался по
фабрике, как старший, и покрикивал
на Якова, точно
на служащего.
Мирон был недоступен насмешкам,
отец явно и боязливо сторонился его; это было понятно Якову. Мирона все боялись и
на фабрике и дома, от матери и фарфоровой его жены до Гришки, мальчика, отворявшего парадную дверь. Когда Мирон шёл по двору, казалось, что длинная тень его творит вокруг тишину.
Неточные совпадения
Самгин постоял у двери
на площадку, послушал речь
на тему о разрушении
фабрикой патриархального быта деревни, затем зловещее чье-то напоминание о тройке Гоголя и вышел
на площадку в холодный скрип и скрежет поезда. Далеко над снежным пустырем разгоралась неприятно оранжевая заря, и поезд заворачивал к ней. Вагонные речи утомили его, засорили настроение, испортили что-то. У него сложилось такое впечатление, как будто поезд возвращает его далеко в прошлое, к спорам
отца, Варавки и суровой Марьи Романовны.
Но мать, не слушая
отца, — как она часто делала, — кратко и сухо сказала Климу, что Дронов все это выдумал: тетки-ведьмы не было у него;
отец помер, его засыпало землей, когда он рыл колодезь, мать работала
на фабрике спичек и умерла, когда Дронову было четыре года, после ее смерти бабушка нанялась нянькой к брату Мите; вот и все.
И вдруг он будет чуть не сам ворочать жернова
на мельнице, возвращаться домой с
фабрик и полей, как
отец его: в сале, в навозе, с красно-грязными, загрубевшими руками, с волчьим аппетитом!
Отец Андрюши был агроном, технолог, учитель. У
отца своего, фермера, он взял практические уроки в агрономии,
на саксонских
фабриках изучил технологию, а в ближайшем университете, где было около сорока профессоров, получил призвание к преподаванию того, что кое-как успели ему растолковать сорок мудрецов.
Когда он подрос,
отец сажал его с собой
на рессорную тележку, давал вожжи и велел везти
на фабрику, потом в поля, потом в город, к купцам, в присутственные места, потом посмотреть какую-нибудь глину, которую возьмет
на палец, понюхает, иногда лизнет, и сыну даст понюхать, и объяснит, какая она,
на что годится. Не то так отправятся посмотреть, как добывают поташ или деготь, топят сало.