Цитаты со словом «пойдём»
—
Слава тебе, господи! — сказала бабушка. — Мальчик!
Когда пароход остановился против красивого города, среди реки, тесно загроможденной судами, ощетинившейся сотнями острых мачт, к борту его подплыла большая лодка со множеством людей, подцепилась багром к спущенному трапу, и один за другим люди из лодки стали подниматься на палубу. Впереди всех быстро
шел небольшой сухонький старичок, в черном длинном одеянии, с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим носом и зелеными глазками.
Съехали на берег и толпой
пошли в гору, по съезду, мощенному крупным булыжником, между двух высоких откосов, покрытых жухлой, примятой травой.
Дед с матерью
шли впереди всех. Он был ростом под руку ей, шагал мелко и быстро, а она, глядя на него сверху вниз, точно по воздуху плыла. За ними молча двигались дядья: черный гладковолосый Михаил, сухой, как дед; светлый и кудрявый Яков, какие-то толстые женщины в ярких платьях и человек шесть детей, все старше меня и все тихие. Я шел с бабушкой и маленькой теткой Натальей. Бледная, голубоглазая, с огромным животом, она часто останавливалась и, задыхаясь, шептала...
— Весь в отца!
Пошел вон…
Саша встал, расстегнул штаны, спустил их до колен и, поддерживая руками, согнувшись, спотыкаясь,
пошел к скамье. Смотреть, как он идет, было нехорошо, у меня тоже дрожали ноги.
— Лексей, — позвал дед, —
иди ближе!.. Ну, кому говорю?.. Вот гляди, как секут… Раз!..
Однако не беда, что ты лишнее перетерпел, — в зачет
пойдет!
Накалит солнышко затылок-то, голова, как чугун, кипит, а ты, согнувшись в три погибели, — косточки скрипят, —
идешь да идешь, и пути не видать, глаза потом залило, а душа-то плачется, а слеза-то катится, — эхма, Олеша, помалкивай!
Идешь, идешь, да из лямки-то и вывалишься, мордой в землю — и тому рад; стало быть, вся сила чисто вышла, хоть отдыхай, хоть издыхай!
А на четвертый год уж и водоливом
пошел, — показал хозяину разум свой!..
— Ну, зато, Олеша, на привале, на отдыхе, летним вечером в Жигулях, где-нибудь, под зеленой горой, поразложим, бывалоче, костры — кашицу варить, да как заведет горевой бурлак сердечную песню, да как вступится, грянет вся артель, — аж мороз по коже дернет, и будто Волга вся быстрей
пойдет, — так бы, чай, конем и встала на дыбы, до самых облаков!
— А видишь ты, обоим хочется Ванюшку себе взять, когда у них свои-то мастерские будут, вот они друг перед другом и хают его: дескать, плохой работник! Это они врут, хитрят. А еще боятся, что не
пойдет к ним Ванюшка, останется с дедом, а дед — своенравный, он и третью мастерскую с Иванкой завести может, — дядьям-то это невыгодно будет, понял?
Дедушка хотел было Ванюшку-то в полицию нести, да я отговорила: возьмем, мол, себе; это бог нам
послал в тех место, которые померли.
— Дьячок из кабака к вечерней
идет!
Быть бы Якову собакою —
Выл бы Яков с утра до ночи:
Ой, скушно мне!
Ой, грустно мне!
По улице монахиня
идет;
На заборе ворона сидит.
Ой, скушно мне!
За печкою сверчок торохтит,
Тараканы беспокоятся.
Ой, скушно мне!
Нищий вывесил портянки сушить,
А другой нищий портянки украл!
Ой, скушно мне!
Да, ох, грустно мне!
Цыганок плясал неутомимо, самозабвенно, и казалось, что, если открыть дверь на волю, он так и
пойдет плясом по улице, по городу, неизвестно куда…
Но все стали просить ее, и вдруг она молодо встала, оправила юбку, выпрямилась, вскинув тяжелую голову, и
пошла по кухне, вскрикивая...
Дядя весь вскинулся, вытянулся, прикрыл глаза и заиграл медленнее; Цыганок на минуту остановился и, подскочив,
пошел вприсядку кругом бабушки, а она плыла по полу бесшумно, как по воздуху, разводя руками, подняв брови, глядя куда-то вдаль темными глазами. Мне она показалась смешной, я фыркнул; мастер строго погрозил мне пальцем, и все взрослые посмотрели в мою сторону неодобрительно.
Вот она
идет тихонько, задумавшись, покачиваясь, поглядывая вокруг из-под руки, всё ее большое тело колеблется нерешительно, ноги щупают дорогу осторожно.
Это еще более возбудило мое любопытство. Я
пошел в мастерскую и привязался к Ивану, но и он не хотел ответить мне, смеялся тихонько, искоса поглядывая на мастера, и, выталкивая меня из мастерской, кричал...
Иногда Цыганок возвращался только к полудню; дядья, дедушка поспешно
шли на двор; за ними, ожесточенно нюхая табак, медведицей двигалась бабушка, почему-то всегда неуклюжая в этот час. Выбегали дети, и начиналась веселая разгрузка саней, полных поросятами, битой птицей, рыбой и кусками мяса всех сортов.
— Эх, кабы голос мне певучий, ух ты, господи! Вот ожег бы я народ…
Иди, брат, работать надо…
— Гляди же, не перемогайся!
Пошли с богом!
— Варваре-то улыбнулся бы радостью какой! Чем она тебя прогневала, чем грешней других? Что это: женщина молодая, здоровая, а в печали живет. И вспомяни, господи, Григорья, — глаза-то у него всё хуже. Ослепнет, — по миру
пойдет, нехорошо! Всю свою силу он на дедушку истратил, а дедушка разве поможет… О господи, господи…
А около господа ангелы летают во множестве, — как снег
идет али пчелы роятся, — али бы белые голуби летают с неба на землю да опять на небо и обо всем богу сказывают про нас, про людей.
И так всё это хорошо у него, что ангелы веселятся, плещут крыльями и поют ему бесперечь: «
Слава тебе, господи, слава тебе!» А он, милый, только улыбается им — дескать, ладно уж!
—
Слава пресвятой богородице, — всё хорошо!
— Ослепну, по миру
пойду, и то лучше будет…
— Вот и ладно, и
пойдем! А я буду оглашать в городе: это вот Василья Каширина, цехового старшины, внук, от дочери! Занятно будет…
—
Иду как-то великим постом, ночью, мимо Рудольфова дома; ночь лунная, молосная, вдруг вижу: верхом на крыше, около трубы, сидит черный, нагнул рогатую-то голову над трубой и нюхает, фыркает, большой, лохматый. Нюхает да хвостом по крыше и возит, шаркает. Я перекрестила его: «Да воскреснет бог и расточатся врази его», — говорю. Тут он взвизгнул тихонько и соскользнул кувырком с крыши-то во двор, — расточился! Должно, скоромное варили Рудольфы в этот день, он и нюхал, радуясь…
Иду я через Дюков овраг, где, помнишь, сказывала, отца-то твоего Яков да Михайло в проруби в пруде хотели утопить?
Ну вот,
иду; только скувырнулась по тропе вниз, на дно, ка-ак засвистит, загикает по оврагу!
И сидят в санях тоже всё черти, свистят, кричат, колпаками машут, — да эдак-то семь троек проскакало, как пожарные, и все кони вороной масти, и все они — люди, проклятые отцами-матерьми; такие люди чертям на потеху
идут, а те на них ездят, гоняют их по ночам в свои праздники разные.
— Убил? Ну,
слава богу! А тебе спасибо…
Мышонок, втрое больший ее, покорно
шел за нею к воротам и фыркал, оглядывая красное ее лицо.
—
Пошла, пошла! — ответил дедушка, махая рукой, а я спрятался под ступени крыльца, чтобы нянька не увела и меня.
Нельзя было не послушать ее в этот час. Я ушел в кухню, снова прильнул к стеклу окна, но за темной кучей людей уже не видно огня, — только медные
шлемы сверкают среди зимних черных шапок и картузов.
— Григория рассчитать надо, — это его недосмотр! Отработал мужик, отжил! На крыльце Яшка сидит, плачет, дурак…
Пошла бы ты к нему…
Сердито сдернув с плеч рубаху, он
пошел в угол, к рукомойнику, и там, в темноте, топнув ногою, громко сказал...
Дядя поманил меня пальцем и
пошел на цыпочках к двери бабушкиной комнаты, а когда я влез на кровать, он шепнул...
— Розог-то! — сказал дед, весело подмигнув мне, когда, осматривая сад, я
шел с ним по мягким, протаявшим дорожкам. — Вот я тебя скоро грамоте начну учить, так они годятся…
Окно его выходило на улицу, и, перегнувшись через подоконник, можно было видеть, как вечерами и по праздникам из кабака вылезают пьяные, шатаясь,
идут по улице, орут и падают.
— Здравствуй, мир честно́й, во́ веки веков! Ну, вот, Олеша, голуба́ душа, и зажили мы тихо-о!
Слава те, царица небесная, уж так-то ли хорошо стало всё!
Вот она и
пошла по миру, за милостью к людям, а в та пора люди-то богаче жили, добрее были, — славные балахонские плотники да кружевницы, — всё напоказ народ!
В два года с маленьким, гляди-ка ты, научилась делу, да и в
славу по городу вошла: чуть кому хорошая работа нужна, сейчас к нам; ну-ка, Акуля, встряхни коклюшки!
— То-то! Теперь помереть — это будет как бы вовсе и не жил, — всё прахом
пойдет!
— А неверно поняла покойница Наталья, что памяти у него нету; память,
слава богу, лошадиная! Вали дальше, курнос!
—
Иди, гуляй! На улицу не смей, а по двору да в саду…
— Ах ты, еретик [Еретик — зд.: человек, не признающий общепринятых взглядов.]! Да как ты можешь сосчитать, сколько тебя сечь надобно? Кто может знать это, кроме меня? Сгинь,
пошел!
Неточные совпадения
— Это, милый, от радости да от старости, — говорит она, улыбаясь. — Я ведь уж старая, за шестой десяток лета-вёсны мои перекинулись-пошли.
Цитаты из русской классики со словом «пойдём»
Ассоциации к слову «пойти»
Синонимы к слову «пойдём»
Предложения со словом «пойти»
- Вообще, каждый кризис имеет индивидуальный характер в зависимости от условий и факторов возникновения, о чём речь пойдёт дальше.
- Чтобы узнать её, необходимо разобраться в самих ритуалах чёрной магии, о чём речь пойдёт дальше.
- Только сейчас он стал осознавать, насколько плохо могут пойти дела.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «пойти»
Афоризмы русских писателей со словом «пойти»
- У Правды — речь укорная,
Сурова и проста;
У Кривды — сто лазеечек,
У Правды — ни одной;
У Кривды — путь извилистый,
У Правды — путь прямой;
В сапожках Кривда в лайковых,
А Правды — босиком, —
Но за босою Правдою
Пойдем мы прямиком!
- Дай, судьба, мне нелегкую долю,
Испытанья любые пошли —
Болью быть и мильонною долей
И моей и всеобщей земли!
- Выражается сильно русский народ! и если наградит кого словцом, то пойдёт оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно