Неточные совпадения
«А что, если я
скажу, что он
актер, фокусник, сумасшедший и все речи его — болезненная, лживая болтовня? Но — чего ради, для кого играет и лжет этот человек, богатый, влюбленный и, в близком будущем, — муж красавицы?»
— Революция неизбежна, —
сказал Самгин, думая о Лидии, которая находит время писать этому плохому
актеру, а ему — не пишет. Невнимательно слушая усмешливые и сумбурные речи Лютова, он вспомнил, что раза два пытался сочинить Лидии длинные послания, но, прочитав их, уничтожал, находя в этих хотя и очень обдуманных письмах нечто, чего Лидия не должна знать и что унижало его в своих глазах. Лютов прихлебывал вино и говорил, как будто обжигаясь...
— Плохой ты
актер, —
сказал он и, подойдя к окну, открыл форточку. В темноте колебалась сероватая масса густейшего снега, создавая впечатление ткани, которая распадается на мелкие клочья. У подъезда гостиницы жалобно мигал взвешенный в снегу и тоже холодный огонек фонаря. А за спиною бормотал Лютов.
«Вождь», — соображал Самгин, усмехаясь, и жадно пил теплый чай, разбавленный вином. Прыгал коричневый попик. Тело дробилось на единицы, они принимали знакомые образы проповедника с тремя пальцами, Диомидова, грузчика, деревенского печника и других, озорниковатых, непокорных судьбе. Прошел в памяти Дьякон с толстой книгой в руках и
сказал, точно
актер, играющий Несчастливцева...
Говорил он со вкусом и ловко, как говорят неплохие
актеры, играя в «Плодах просвещения» роль того мужика, который жалуется: «Куренка,
скажем, выгнать некуда». Когда Самгин отметил это, ему показалось, что и другие мужики театральны, готовы изображать обиженных и угнетенных.
Он уже не впервые замечал, что Иван, уходя, старается, как
актер под занавес,
сказать слова особенно раздражающие память и какие-то двусмысленные.
Неточные совпадения
Керосинка не раз решала судьбу людей.
Скажем, у актрисы А. есть керосинка.
Актер Б., из соседнего номера, прожился, обедая в ресторане. Случайный разговор в коридоре, разрешение изжарить кусок мяса на керосинке… Раз, другой…
Отношения Грабилина к Белоярцеву как нельзя более напоминали собою отношения подобных Грабилину личностей в уездных городах к соборному дьякону, в губернских к регенту архиерейского хора, а в столицах — к певцам и
актерам. Грабилин с благопокорностью переносил от Белоярцева самые оскорбительные насмешки, улыбался прежде, чем тот собирался что-нибудь
сказать, поил его шампанским и катал в своей коляске.
— Врешь ты все,
актер! —
сказала вдруг пьяная Манька Беленькая, глядя с ненавистью на Эгмонта-Лаврецкого. — Ничего она не шепчет, а преспокойно спит с мужчиной на твоей кровати.
— Да! —
сказал он глухо, точно
актер в четвертом действии драмы, и, опустив бессильно руки, закачал упавшим на грудь подбородком.
— Какой, должно быть,
актер превосходный — ваш приятель! —
сказал Павел Замину.