— Вот и мы здесь тоже думаем — врут! Любят это у нас — преувеличить правду. К примеру — гвоздари: жалуются на скудость жизни,
а между тем — зарабатывают больше плотников. А плотники — на них ссылаются, дескать — кузнецы лучше нас живут. Союзы тайные заводят… Трудно, знаете, с рабочим народом. Надо бы за всякую работу единство цены установить…
Неточные совпадения
«В сущности, все эти умники — люди скучные. И — фальшивые, — заставлял себя думать Самгин, чувствуя, что им снова овладевает настроение пережитой ночи. — В душе каждого из них, под словами, наверное, лежит что-нибудь простенькое. Различие
между ними и мной только в
том, что они умеют казаться верующими или неверующими,
а у меня еще нет ни твердой веры, ни устойчивого неверия».
— Вот, господин, сестра моя фабрикует пищу для бедных, — ароматная пища,
а? То-то.
Между тем, в трактире Тестова…
Рассказывая Спивак о выставке, о ярмарке, Клим Самгин почувствовал, что умиление, испытанное им, осталось только в памяти, но как чувство — исчезло. Он понимал, что говорит неинтересно. Его стесняло желание найти свою линию
между неумеренными славословиями одних газет и ворчливым скептицизмом других,
а кроме
того, он боялся попасть в тон грубоватых и глумливых статеек Инокова.
Забавно было наблюдать колебание ее симпатии
между madame Рекамье и madame Ролан, портреты
той и другой поочередно являлись на самом видном месте среди портретов других знаменитостей, и по
тому, которая из двух француженок выступала на первый план, Самгин безошибочно определял, как настроена Варвара: и если на видном месте являлась Рекамье, он говорил, что искусство — забава пресыщенных, художники — шуты буржуазии,
а когда Рекамье сменяла madame Ролан, доказывал, что Бодлер революционнее Некрасова и рассказы Мопассана обнажают ложь и ужасы буржуазного общества убедительнее политических статей.
— Может быть, но — все-таки!
Между прочим, он сказал, что правительство, наверное, откажется от административных воздействий в пользу гласного суда над политическими. «Тогда, говорит, оно получит возможность показать обществу, кто у нас играет роли мучеников за правду.
А то, говорит, у нас слишком любят арестантов, униженных, оскорбленных и прочих, которые теперь обучаются, как надобно оскорбить и унизить культурный мир».
Не устояв на ногах, Самгин спрыгнул в узкий коридор
между вагонами и попал в толпу рабочих, — они тоже, прыгая с паровоза и тендера, толкали Самгина,
а на
той стороне паровоза кричал жандарм, кричали молодые голоса...
—
А между прочим — замечательно осмелел народ, что думает,
то и говорит…
Тетушка, остановясь, позвала его, он быстро побежал вперед,
а Самгин, чувствуя себя лишним, свернул на боковую дорожку аллеи, — дорожка тянулась
между молодых сосен куда-то вверх. Шел Самгин медленно, смотрел под ноги себе и думал о
том, какие странные люди окружают Марину: этот кучер, Захарий, Безбедов…
Европейцы не беседуют
между собой на
темы наши, они уже благоустроены: пьют, едят, любят, утилизируют наше сырье, хлебец наш кушают, живут себе помаленьку,
а для разговора выбирают в парламенты соседей своих, которые почестолюбивее, поглупее.
— Да, славный, — ответил Левин, продолжая думать о предмете только что бывшего разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал свои мысли и чувства,
а между тем оба они, люди неглупые и искренние, в один голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.
Желать обнять у вас колени // И, зарыдав, у ваших ног // Излить мольбы, признанья, пени, // Всё, всё, что выразить бы мог, //
А между тем притворным хладом // Вооружать и речь и взор, // Вести спокойный разговор, // Глядеть на вас веселым взглядом!..
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину… постой, я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и
между тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею к купцу Абдулину и принес оттуда вина.
А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.
—
А то, что вы затеяли // Не дело —
между бабами // Счастливую искать!..
— И хоть бы он делом сказывал, по скольку с души ему надобно! — беседовали
между собой смущенные обыватели, —
а то цыркает, да и на́-поди!
Базары опустели, продавать было нечего, да и некому, потому что город обезлюдел. «Кои померли, — говорит летописец, — кои, обеспамятев, разбежались кто куда».
А бригадир
между тем все не прекращал своих беззаконий и купил Аленке новый драдедамовый [Драдедамовый — сделанный из особого тонкого шерстяного драпа (от франц. «drap des dames»).] платок. Сведавши об этом, глуповцы опять встревожились и целой громадой ввалили на бригадиров двор.
К вечеру разлив был до
того велик, что не видно было пределов его,
а вода
между тем все еще прибывала и прибывала.