Неточные совпадения
Рыженького звали Антон Васильевич Берендеев. Он был тем интересен, что
верил в неизбежность
революции, но боялся ее и нимало не скрывал свой страх, тревожно внушая Прейсу и Стратонову...
— Ты что же:
веришь, что
революция сделает людей лучше? — спросила она, прислушиваясь к возне мужа
в спальне.
Он понимал, что на его глазах идея
революции воплощается
в реальные формы, что, может быть, завтра же, под окнами его комнаты, люди начнут убивать друг друга, но он все-таки не хотел
верить в это, не мог допустить этого.
Но
в то, что они сделают
революцию, — не
верю.
«Ты мог бы не делать таких глупостей, как эта поездка сюда. Ты исполняешь поручение группы людей, которые мечтают о социальной
революции. Тебе вообще никаких
революций не нужно, и ты не
веришь в необходимость
революции социальной. Что может быть нелепее, смешнее атеиста, который ходит
в церковь и причащается?»
— А голубям — башки свернуть. Зажарить. Нет, —
в самом деле, — угрюмо продолжал Безбедов. — До самоубийства дойти можно. Вы идете лесом или — все равно — полем, ночь, темнота, на земле, под ногами, какие-то шишки. Кругом — чертовщина:
революции, экспроприации, виселицы, и… вообще — деваться некуда! Нужно, чтоб пред вами что-то светилось. Пусть даже и не светится, а просто: существует. Да — черт с ней — пусть и не существует, а выдумано, вот — чертей выдумали, а
верят, что они есть.
— Наивно не
верить. Вы, вероятно, притворяетесь, фальшивите. А представьте, что среди солдат, которых офицер ведет на врага, четверо были выпороты этим офицером
в 907 году. И почти
в любой роте возможны родственники мужиков или рабочих, выпоротых или расстрелянных
в годы
революции.
Все это люди, которые
верят в необходимость социальной
революции, проповедуют ее на фабриках, вызывают политические стачки, проповедуют
в армии, мечтают о гражданской войне.
Неточные совпадения
Да, это были дорогие слезы; одними я
верил в Россию, другими —
в революцию!
От Гарибальди я отправился к Ледрю-Роллену.
В последние два года я его не видал. Не потому, чтоб между нами были какие-нибудь счеты, но потому, что между нами мало было общего. К тому же лондонская жизнь, и
в особенности
в его предместьях, разводит людей как-то незаметно. Он держал себя
в последнее время одиноко и тихо, хотя и
верил с тем же ожесточением, с которым
верил 14 июня 1849
в близкую
революцию во Франции. Я не
верил в нее почти так же долго и тоже оставался при моем неверии.
После Июньских дней я видел, что
революция побеждена, но
верил еще
в побежденных,
в падших,
верил в чудотворную силу мощей,
в их нравственную могучесть.
В Женеве я стал понимать яснее и яснее, что
революция не только побеждена, но что она должна была быть побежденной.
Я могу признавать положительный смысл
революции и социальные результаты
революции, могу видеть много положительного
в самом советском принципе, могу
верить в великую миссию русского народа и вместе с тем ко многому относиться критически
в действиях советской власти, могу с непримиримой враждой относиться к идеологической диктатуре.
Почти все
верили в верховенство разума, все были гуманистами, все защищали универсальность принципов демократии, идущих от французской
революции.