Неточные совпадения
Изредка являлся Томилин, он проходил по двору медленно, торжественным шагом, не глядя
в окна Самгиных;
войдя к писателю, молча жал руки людей и садился
в угол у печки, наклонив
голову, прислушиваясь к спорам, песням.
У стола
в комнате Нехаевой стояла шерстяная, кругленькая старушка, она бесшумно брала
в руки вещи, книги и обтирала их тряпкой. Прежде чем взять вещь, она вежливо кивала
головою, а затем так осторожно вытирала ее, точно вазочка или книга были живые и хрупкие, как цыплята. Когда Клим
вошел в комнату, она зашипела на него...
Клим
вошел в желтоватый сумрак за ширму, озабоченный только одним желанием: скрыть от Нехаевой, что она разгадана. Но он тотчас же почувствовал, что у него похолодели виски и лоб. Одеяло было натянуто на постели так гладко, что казалось: тела под ним нет, а только одна
голова лежит на подушке и под серой полоской лба неестественно блестят глаза.
Опасаясь, что Макаров тоже пойдет к девушкам, Самгин решил посетить их позднее и
вошел в комнату. Макаров сел на стул, расстегнул ворот рубахи, потряс
головою и, положив тетрадку тонкой бумаги на подоконник, поставил на нее пепельницу.
Вошел Лютов с мокрой, гладко причесанной
головой,
в брюках и рубахе-косоворотке.
Загнали во двор старика, продавца красных воздушных пузырей, огромная гроздь их колебалась над его
головой; потом
вошел прилично одетый человек, с подвязанной черным платком щекою; очень сконфуженный, он, ни на кого не глядя, скрылся
в глубине двора, за углом дома. Клим понял его, он тоже чувствовал себя сконфуженно и глупо. Он стоял
в тени, за грудой ящиков со стеклами для ламп, и слушал ленивенькую беседу полицейских с карманником.
А когда все это неистовое притихло, во двор
вошел щеголеватый помощник полицейского пристава, сопровождаемый бритым человеком
в темных очках,
вошел, спросил у Клима документы, передал их
в руку человека
в очках, тот посмотрел на бумаги и, кивнув
головой в сторону ворот, сухо сказал...
—
В сущности, город — беззащитен, — сказал Клим, но Макарова уже не было на крыше, он незаметно ушел. По улице, над серым булыжником мостовой, с громом скакали черные лошади, запряженные
в зеленые телеги, сверкали медные
головы пожарных, и все это было странно, как сновидение. Клим Самгин спустился с крыши,
вошел в дом,
в прохладную тишину. Макаров сидел у стола с газетой
в руке и читал, прихлебывая крепкий чай.
— Вас, вас, — дважды кивнула она
головою, исчезла, и через минуту
в столовую
вошел незнакомый, очень высокий, длинноволосый человек.
Самгин шагал
в стороне нахмурясь, присматриваясь, как по деревне бегают люди с мешками
в руках, кричат друг на друга, столбом стоит среди улицы бородатый сектант Ермаков. Когда
вошли в деревню, возница, сорвав шапку с
головы, закричал...
Снова
войдя в полутемный коридор, он увидал ее
в двери ванной; растрепанная,
в капоте на
голом теле, она подавленно крикнула...
Через час он тихо
вошел в спальню, надеясь, что жена уже спит. Но Варвара, лежа
в постели, курила, подложив одну руку под
голову.
С этого момента Самгину стало казаться, что у всех запасных открытые рты и лица людей, которые задыхаются. От ветра, пыли, бабьего воя, пьяных песен и непрерывной, бессмысленной ругани кружилась
голова. Он
вошел на паперть церкви; на ступенях торчали какие-то однообразно-спокойные люди и среди них старичок с медалью на шее, тот, который сидел
в купе вместе с Климом.
Самгин был доволен, что Варвара помешала ему ответить. Она
вошла в столовую, приподняв плечи так, как будто ее ударили по
голове. От этого ее длинная шея стала нормальной, короче, но лицо покраснело, и глаза сверкали зеленым гневом.
В помещение под вывеской «Магазин мод»
входят, осторожно и молча, разнообразно одетые, но одинаково смирные люди, снимают верхнюю одежду, складывая ее на прилавки, засовывая на пустые полки; затем они, «гуськом» идя друг за другом, спускаются по четырем ступенькам
в большую, узкую и длинную комнату, с двумя окнами
в ее задней стене, с
голыми стенами, с печью и плитой
в углу, у входа: очевидно — это была мастерская.
Бесшумно открылась дверь,
вошел Захарий, — бросилось
в глаза, что волос на
голове у него вдвое больше, чем всегда было, и они — волнистее, точно он вымыл и подвил их.
Вскрикивая, он черпал горстями воду, плескал ее
в сторону Марины,
в лицо свое и на седую
голову. Люди вставали с пола, поднимая друг друга за руки, под мышки, снова становились
в круг, Захарий торопливо толкал их, устанавливал, кричал что-то и вдруг, закрыв лицо ладонями, бросился на пол, —
в круг
вошла Марина, и люди снова бешено, с визгом, воем, стонами, завертелись, запрыгали, как бы стремясь оторваться от пола.
Неточные совпадения
Вошла — и все я вспомнила: // Свечами воску ярого // Обставлен, среди горенки // Дубовый стол стоял, // На нем гробочек крохотный // Прикрыт камчатной скатертью, // Икона
в головах…
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело
в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и
в голову не
входит, что
в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Скотинин. Я никуда не шел, а брожу, задумавшись. У меня такой обычай, как что заберу
в голову, то из нее гвоздем не выколотишь. У меня, слышь ты, что
вошло в ум, тут и засело. О том вся и дума, то только и вижу во сне, как наяву, а наяву, как во сне.
Так, например, заседатель Толковников рассказал, что однажды он
вошел врасплох
в градоначальнический кабинет по весьма нужному делу и застал градоначальника играющим своею собственною
головою, которую он, впрочем, тотчас же поспешил пристроить к надлежащему месту.
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель
вошел уже
в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть
головы и немедленно проглотил.