Неточные совпадения
— Тебе сколько — тридцать пять, семь? Моложава, — говорил Яков Самгин и, вдруг замолчав,
вынул из кармана пиджака порошок, принял его, запил водою и, твердо поставив стакан на стол, приказал Климу...
— Махорку курить нельзя здесь? — тихонько спросил он Клима; Самгин предложил ему отойти к окну, открытому в сад, и сам отошел с ним. Там,
вынув из кармана кисет, бумагу, Иноков свернул собачью ножку, закурил, помахал в воздухе спичкой, гася ее, и сказал со вздохом...
Он вообще вел себя загадочно и рассеянно, позволяя Самгину думать, что эта рассеянность — искусственна. Нередко он обрывал речь свою среди фразы и,
вынув из бокового
кармана темненького пиджачка маленькую книжку в коже, прятал ее под стол, на колено свое и там что-то записывал тонким карандашом.
Поговорив еще минут десять, проповедник
вынул из кармана клешней своей черные часы, взвесил их, закрыл книгу и, хлопнув ею по столу, поднялся.
Страшнее всего казалась Климу одеревенелость Маракуева, он стоял так напряженно вытянувшись, как будто боялся, что если
вынет руки
из карманов, наклонит голову или согнет спину, то его тело сломается, рассыплется на куски.
Томилин удовлетворенно сопел и,
вынимая из кармана пиджака платок, большой, как салфетка, крепко вытирал лоб, щеки.
— Я на минуту загляну к сыну, — сказала Спивак, уходя. Корвин
вынул из кармана жилета золотые часы.
Глаза его разошлись, каждый встал на свое место. Пошевелив усами, Корвин
вынул из кармана визитки алый платочек, вытер губы и, крякнув, угрожающе шепнул...
Вынув из кармана пиджака папиросную коробку, Кутузов заглянул одним глазом в ее пустоту, швырнул коробку на стол.
— Юрист, — утвердительно сказал человек, снова пересел к столу,
вынул из кармана кожаный мешочек, книжку папиросной бумаги и, фабрикуя папиросу, сообщил: — Юриста от естественника сразу отличишь.
— Как? — недоверчиво спросил офицер и потребовал документы; Клим, взяв тужурку, долго не мог найти
кармана, наконец — нашел,
вынул из кармана все, что было в нем, и молча подал жандарму.
— Факты — знаю, но — мотивы? Мотивчики-то непонятны! — сказал жандарм,
вынул руки
из карманов, взял со стола ножницы и щелкнул ими.
Он закашлялся,
вынул из кармана серый комок платка, плюнул в него и, зажав платок в кулаке, ударил кулаком по колену.
Скрипнул ящик комода, щелкнули ножницы, разорвалась какая-то ткань, отскочил стул, и полилась вода
из крана самовара. Клим стал крутить пуговицу тужурки, быстро оторвал ее и сунул в
карман.
Вынул платок, помахал им, как флагом, вытер лицо, в чем оно не нуждалось. В комнате было темно, а за окном еще темнее, и казалось, что та, внешняя, тьма может, выдавив стекла, хлынуть в комнату холодным потоком.
Он
вынул из кармана кожаный кисет, трубку, зачерпнул ею табаку и стал приминать его пальцем. Настроенный тревожно, Самгин вдруг спросил...
Кутузов встал,
вынул из кармана толстые, как луковица, серебряные часы, взглянул на них, взвесил на ладони.
Потом, опустив ботинок на пол, он взял со стула тужурку, разложил ее на коленях,
вынул из кармана пачку бумаг, пересмотрел ее и, разорвав две
из них на мелкие куски, зажал в кулак, оглянулся, прикусив губу так, что острая борода его встала торчком, а брови соединились в одну линию.
Гогин сел к столу, не торопясь
вынимая портсигар
из кармана, посмотрел на него стесняющим взглядом, но не ответил, а спросил...
Нестерпимо длинен был путь Варавки от новенького вокзала, выстроенного им, до кладбища. Отпевали в соборе, служили панихиды пред клубом, техническим училищем, пред домом Самгиных. У ворот дома стояла миловидная, рыжеватая девушка, держа за плечо голоногого, в сандалиях, человечка лет шести; девушка крестилась, а человечек, нахмуря черные брови, держал руки в
карманах штанишек. Спивак подошла к нему, наклонилась, что-то сказала, мальчик, вздернув плечи,
вынул из карманов руки, сложил их на груди.
Тогда рыжий
вынул, точно
из кармана, длинную саблю, взмахнул ею, крикнул, курносенькие взбросили ружья к щекам и, покачнувшись назад, выстрелили.
— Не ожидал я, что ты пьешь… не знал, — сказал Самгин. Дронов
вынул из кармана бутылку и помахал ею пред лицом его, — бутылка была полная, в ней не хватало, может быть, глотка. Дронов размахнулся и бросил ее далеко от себя, бутылка звонко взорвалась.
Штатский человек, выдернув штык и пошевелив Дьякона, поставил ружье к ноге,
вынул из кармана тряпочку или варежку, провел ею по штыку снизу вверх, потом тряпочку спрятал, а ладонью погладил свой зад. Солдатик, подпрыгивая, точно резиновый, совал штыком в воздух и внятно говорил...
Самгин
вынул из кармана брюк часы, они показывали тридцать две минуты двенадцатого. Приятно было ощущать на ладони вескую теплоту часов. И вообще все было как-то необыкновенно, приятно-тревожно. В небе тает мохнатенькое солнце медового цвета. На улицу вышел фельдшер Винокуров с железным измятым ведром, со скребком, посыпал лужу крови золою, соскреб ее снова в ведро. Сделал он это так же быстро и просто, как просто и быстро разыгралось все необыкновенное и страшное на этом куске улицы.
Офицер
вынул из кармана коробку папирос, посмотрел вслед солдатам и крикнул...
У него было круглое лицо в седой, коротко подстриженной щетине, на верхней губе щетина — длиннее, чем на подбородке и щеках, губы толстые и такие же толстые уши, оттопыренные теплым картузом. Под густыми бровями — мутновато-серые глаза. Он внимательно заглянул в лицо Самгина, осмотрел рябого, его жену,
вынул из кармана толстого пальто сверток бумаги, развернул, ощупал, нахмурясь, пальцами бутерброд и сказал...
Но женщина, присев к столу,
вынула из кармана юбки коробку папирос и сказала вполголоса...
— Существует мнение, что политика и мораль — несовместимы, — разговаривал оратор,
вынув платок
из кармана и взмахнув им, — но это абсолютно неверно, это — мнение фельетонистов, политика строится на нормах права…
Солдат,
вынув из кармана кисет, встряхнул его, спрятал и обратился к Самгину...
Вараксин,
вынув руку
из кармана, скрестил обе руки на груди, — из-под передника его высунулся козырек фуражки.
Ругался он тоже мягко и, видимо, сожалел о том, что надо ругаться. Самгин хмурился и молчал, ожидая: что будет дальше? А Самойлов
вынул из кармана пиджака коробочку карельской березы, книжку папиросной бумаги, черешневый мундштук, какую-то спичечницу, разложил все это по краю стола и, фабрикуя папиросу пальцами, которые дрожали, точно у алкоголика, продолжал...
«Не больше тебя», — подумал Самгин. Он улегся спать раньше англичанина, хотя спать не хотелось. Сквозь веки следил, как он аккуратно раздевается, развешивает костюм, — вот он
вынул из кармана брюк револьвер, осмотрел его, спрятал под подушку.
— Мир вдохновляется Францией, — говорил доктор, размахивая левой рукой, а правой
вынул часы
из кармана жилета и показал циферблат Вере Петровне.
Он замолчал, снова
вынул трубку
из кармана. Его тон вызвал у Самгина чувство обиды за Марину и обострил его неприязнь к инженеру, но он все-таки начал придумывать еще какой-то вопрос о Марине.
Вынув часы
из кармана жилета, глядя на циферблат, он продолжал лениво...
— Да, вот что ждет всех нас, — пробормотала Орехова, а Ногайцев гулко крякнул и кашлянул, оглянулся кругом и,
вынув платок
из кармана, сплюнул в него…
Явился Дронов, пропустив вперед себя маленькую, кругленькую даму в пенсне, с рыжеватыми кудряшками на голове, с красивеньким кукольным лицом. Дронов прислушался к спору,
вынул из кармана записную книжку, зачем-то подмигнул Самгину и провозгласил...
Взглянув на часы, он тотчас же сел в кресло,
вынул из бокового
кармана пачку гранок набора и спросил...
Дронов кивнул головой,
вынул из кармана какую-то книжку.
Он покачнулся к столу, но тотчас же,
вынув руки
из карманов брюк, спрятал их за спину, выпрямился.
— Ну вот теперь — понятно, — сказал курчавый, медленно вставая со стула. Он
вынул из кармана пиджака измятый картуз, хлопнул им по колену и угрюмо сказал кому-то...
Дмитрий, махнув рукой,
вынул из кармана брюк серебряные часы без цепочки и, глядя на циферблат, сказал медленно и скучно...