Неточные совпадения
Была у Дмитрия толстая тетрадь
в черной клеенчатой обложке, он записывал
в нее или наклеивал вырезанные из
газет забавные ненужности, остроты, коротенькие стишки и читал девочкам, тоже как-то недоверчиво, нерешительно...
Клим остался
в компании полудюжины венских стульев, у стола, заваленного книгами и
газетами; другой стол занимал средину комнаты, на нем возвышался угасший самовар, стояла немытая посуда, лежало разобранное ружье-двухстволка.
Затем он вспомнил, что
в кармане его лежит письмо матери, полученное днем; немногословное письмо это, написанное с алгебраической точностью, сообщает, что культурные люди обязаны работать, что она хочет открыть
в городе музыкальную школу, а Варавка намерен издавать
газету и пройти
в городские головы. Лидия будет дочерью городского головы. Возможно, что, со временем, он расскажет ей роман с Нехаевой; об этом лучше всего рассказать
в комическом тоне.
— Шел бы ты, брат,
в институт гражданских инженеров. Адвокатов у нас — излишек, а Гамбетты пока не требуются. Прокуроров — тоже,
в каждой
газете по двадцать пять штук. А вот архитекторов — нет, строить не умеем. Учись на архитектора. Тогда получим некоторое равновесие: один брат — строит, другой — разрушает, а мне, подрядчику, выгода!
—
В сущности, город — беззащитен, — сказал Клим, но Макарова уже не было на крыше, он незаметно ушел. По улице, над серым булыжником мостовой, с громом скакали черные лошади, запряженные
в зеленые телеги, сверкали медные головы пожарных, и все это было странно, как сновидение. Клим Самгин спустился с крыши, вошел
в дом,
в прохладную тишину. Макаров сидел у стола с
газетой в руке и читал, прихлебывая крепкий чай.
Лидия сидела
в столовой на диване, держа
в руках
газету, но глядя через нее
в пол.
Клим попробовал обнять ее, но она, уклонясь, встала и, отшвырнув
газету ногой, подошла к двери
в комнату Варвары, прислушалась.
В самом деле, пора было ехать домой. Мать писала письма, необычно для нее длинные, осторожно похвалила деловитость и энергию Спивак, сообщала, что Варавка очень занят организацией
газеты. И
в конце письма еще раз пожаловалась...
Глубоко
в кресле сидел компаньон Варавки по изданию
газеты Павлин Савельевич Радеев, собственник двух паровых мельниц, кругленький, с лицом татарина, вставленным
в аккуратно подстриженную бородку, с ласковыми, умными глазами под выпуклым лбом. Варавка, видимо, очень уважал его, посматривая
в татарское лицо вопросительно и ожидающе.
В ответ на возмущение Варавки политическим цинизмом Константина Победоносцева Радеев сказал...
Рассказывая Спивак о выставке, о ярмарке, Клим Самгин почувствовал, что умиление, испытанное им, осталось только
в памяти, но как чувство — исчезло. Он понимал, что говорит неинтересно. Его стесняло желание найти свою линию между неумеренными славословиями одних
газет и ворчливым скептицизмом других, а кроме того, он боялся попасть
в тон грубоватых и глумливых статеек Инокова.
— Очень последовательно! — иронически заметил Робинзон. — Выскочить из
газеты в Камчатку…
Через несколько дней Клим Самгин, лежа
в постели, развернул
газету и увидал напечатанным свой очерк о выставке.
Самым интересным человеком
в редакции и наиболее характерным для
газеты Самгин, присмотревшись к сотрудникам, подчеркнул Дронова, и это немедленно понизило
в его глазах значение «органа печати». Клим должен был признать, что
в роли хроникера Дронов на своем месте. Острый взгляд его беспокойных глаз проникал сквозь стены домов города
в микроскопическую пыль буднишной жизни, зорко находя
в ней, ловко извлекая из нее наиболее крупные и темненькие пылинки.
По субботам
в редакции сходились сотрудники и доброжелатели
газеты, люди, очевидно, любившие поговорить всюду где можно и о чем угодно.
Вечерами Самгин гулял по улицам города, выбирая наиболее тихие, чтоб не встретить знакомых; зайти
в «Наш край» ему не хотелось; Варавка сказал о
газете...
Самгин видел, как под напором зрителей пошатывается стена городовых, он уже хотел выбраться из толпы, идти назад, но
в этот момент его потащило вперед, и он очутился на площади, лицом к лицу с полицейским офицером, офицер был толстый, скреплен ремнями, как чемодан, а лицом очень похож на редактора
газеты «Наш край».
Иван Дронов написал Самгину письмо с просьбой найти ему работу
в московских
газетах, Самгин затеял переписку с ним, и Дронов тоже обогащал его фактами...
— Вот вы сидите и интересуетесь: как били и чем, и многих ли, — заговорил Дьякон, кашляя и сплевывая
в грязный платок. — Что же: все для статей, для
газет?
В буквы все у вас идет,
в слова. А — дело-то когда?
«Замужем?» — недоверчиво размышлял Самгин, пытаясь представить себе ее мужа. Это не удавалось. Ресторан был полон неестественно возбужденными людями; размахивая
газетами, они пили, чокались, оглушительно кричали; синещекий, дородный человек, которому только толстые усы мешали быть похожим на актера, стоя с бокалом шампанского
в руке, выпевал сиплым баритоном, сильно подчеркивая «а...
Но и пение ненадолго прекратило ворчливый ропот людей, давно знакомых Самгину, — людей, которых он считал глуповатыми и чуждыми вопросов политики. Странно было слышать и не верилось, что эти анекдотические люди, погруженные
в свои мелкие интересы, вдруг расширили их и вот уже говорят о договоре с Германией, о кабале бюрократов, пожалуй, более резко, чем
газеты, потому что говорят просто.
Когда Самгин очнулся, — за окном,
в молочном тумане, таяло серебряное солнце, на столе сиял самовар, высоко и кудряво вздымалась струйка пара, перед самоваром сидел, с
газетой в руках, брат. Голова его по-солдатски гладко острижена, красноватые щеки обросли купеческой бородой; на нем крахмаленная рубаха без галстука, синие подтяжки и необыкновенно пестрые брюки.
Самгин швырнул
газету прочь, болели глаза, читать было трудно, одолевал кашель. Дмитрий явился поздно вечером, сообщил, что он переехал
в ту же гостиницу, спросил о температуре, пробормотал что-то успокоительное и убежал, сказав...
— Вчера, у одного сочинителя, Савва Морозов сообщал о посещении промышленниками Витте. Говорил, что этот пройдоха, очевидно, затевает какую-то подлую и крупную игру. Затем сказал, что возможно, — не сегодня-завтра, —
в городе будет распоряжаться великий князь Владимир и среди интеллигенции, наверное, будут аресты. Не исключаются, конечно, погромы редакций
газет, журналов.
Самгин ушел к себе, разделся, лег, думая, что и
в Москве, судя по письмам жены, по
газетам, тоже неспокойно. Забастовки, митинги, собрания, на улицах участились драки с полицией. Здесь он все-таки притерся к жизни. Спивак относится к нему бережно, хотя и суховато. Она вообще бережет людей и была против демонстрации, организованной Корневым и Вараксиным.
Прочитав утром крикливые
газеты, он с полудня уходил на улицы, бывал на собраниях, митингах, слушая, наблюдая, встречая знакомых, выспрашивал, но не высказывался, обедал
в ресторанах, позволяя жене думать, что он занят конспиративными делами.
— Безумие, — сказала Варвара, швырнув
газету на пол, и ушла, протестующе топая голыми пятками. Самгин поднял
газету и прочитал
в ней о съезде земцев, тоже решивших организоваться
в партию.
В ярких огнях шумно ликовали подпившие люди. Хмельной и почти горячий воздух, наполненный вкусными запахами,
в минуту согрел Клима и усилил его аппетит. Но свободных столов не было, фигуры женщин и мужчин наполняли зал, как шрифт измятую страницу
газеты. Самгин уже хотел уйти, но к нему, точно на коньках, подбежал белый официант и ласково пригласил...
«Дурочка», — снисходительно думал Самгин. Через несколько дней он встретил ее на улице. Любаша сидела
в санях захудалого извозчика, — сани были нагружены связками
газет, разноцветных брошюр; привстав, держась за плечо извозчика, Сомова закричала...
— Ну, что у вас там,
в центре? По
газетам не поймешь: не то — все еще революция, не то — уже реакция? Я, конечно, не о том, что говорят и пишут, а — что думают? От того, что пишут, только глупеешь. Одни командуют: раздувай огонь, другие — гаси его! А третьи предлагают гасить огонь соломой…
За утренним чаем небрежно просматривал две местные
газеты, — одна из них каждый день истерически кричала о засилии инородцев, безумии левых партий и приглашала Россию «вернуться к национальной правде», другая, ссылаясь на статьи первой, уговаривала «беречь Думу — храм свободного, разумного слова» и доказывала, что «левые»
в Думе говорят неразумно.
В конечном итоге обе
газеты вызывали у Самгина одинаковое впечатление: очень тусклое и скучное эхо прессы столиц; живя подражательной жизнью, обе они не волнуют устойчивую жизнь благополучного города.
По воскресеньям
в либеральной
газете печатались «Впечатления провинциала», подписанные Идрон.
А вообще Самгин незаметно для себя стал воспринимать факты политической жизни очень странно: ему казалось, что все, о чем тревожно пишут
газеты, совершалось уже
в прошлом. Он не пытался объяснить себе, почему это так? Марина поколебала это его настроение. Как-то, после делового разговора, она сказала...
— Языческая простота! Я сижу
в ресторане, с
газетой в руках, против меня за другим столом — очень миленькая девушка. Вдруг она говорит мне: «Вы, кажется, не столько читаете, как любуетесь моими панталонами», — она сидела, положив ногу на ногу…
На другой день утром Самгин читал
в местной
газете: «Есть основания полагать, что налет был случаен, не подготовлен, что это просто грабеж».
Газета монархистов утверждала, что это — «акт политической разнузданности», и обе говорили, что показания очевидцев о количестве нападавших резко противоречивы: одни говорят — нападали двое, другие видели только одного, а есть свидетель, который утверждает, что извозчик — участвовал
в грабеже.
Лидия приняла его
в кабинете, за столом.
В дымчатых очках,
в китайском желтом халате, вышитом черными драконами,
в неизбежной сетке на курчавых волосах, она резала ножницами
газету. Смуглое лицо ее показалось вытянутым и злым.
По
газетам Самгин знал, что
в Петербурге организовано «Общество заводчиков и фабрикантов» и что об этом же хлопочут и промышленники Москвы, — наверное, этот длинный — один из таких организаторов. Тагильский внятно бормотал...
Самгин вспомнил, что она уже второй раз называет террор «семейным делом»; так же сказала она по поводу покушения Тамары Принц на генерала Каульбарса
в Одессе. Самгин дал ей
газету, где напечатана была заметка о покушении.
В местной либеральной
газете был напечатан подробный отчет о лекции, которую прочитал Томилин на родине Самгина.
Самгин спустился вниз к продавцу каталогов и фотографий. Желтолицый человечек,
в шелковой шапочке, не отрывая правый глаз от
газеты, сказал, что у него нет монографии о Босхе, но возможно, что они имеются
в книжных магазинах.
В книжном магазине нашлась монография на французском языке. Дома, после того, как фрау Бальц накормила его жареным гусем, картофельным салатом и карпом, Самгин закурил, лег на диван и, поставив на грудь себе тяжелую книгу, стал рассматривать репродукции.
Впереди и вправо от него сидел человек
в сером костюме, с неряшливо растрепанными волосами на голове; взмахивая
газетой, он беспокойно оглядывался, лицо у него длинное, с острой бородкой, костлявое, большеглазое.
Вопрос остался без ответа. Позвонил, спросил кофе, русские
газеты, начал мыться, а
в памяти навязчиво звучало...
За кофе читал
газеты. Корректно ворчали «Русские ведомости», осторожно ликовало «Новое время»,
в «Русском слове» отрывисто, как лает старый пес, знаменитый фельетонист скучно упражнялся
в острословии, а на второй полосе подсчитано было количество повешенных по приговорам военно-полевых судов. Вешали ежедневно и усердно.
— Это — меньше того, что пишут
в наших буржуазных
газетах, не говоря о «Юманите». Незнакомые люди, это стесняет вас?
Но
в следующем номере
газета сообщила только об аресте «племянника убитой, Безбедова,
в нетрезвом состоянии».
И, стремясь возвыситься над испытанным за этот день, — возвыситься посредством самонасыщения словесной мудростью, — Самгин повторил про себя фразы недавно прочитанного
в либеральной
газете фельетона о текущей литературе; фразы звучали по-новому задорно,
в них говорилось «о духовной нищете людей, которым жизнь кажется простой, понятной», о «величии мучеников независимой мысли, которые свою духовную свободу ценят выше всех соблазнов мира».
— Я был
в Мюнхене, когда началось это… необыкновенное происшествие и
газеты закричали о нем как о переводе с французского.
— Сюда приехал сотрудничек какой-то московской
газеты, разнюхивает — как, что, кто — кого? Вероятно — сунется к вам. Советую — не принимайте. Это мне сообщил некто Пыльников, Аркашка, человечек всезнающий и болтливый, как бубенчик. Кандидат
в «учителя жизни», — есть такой род занятий, не зарегистрированный ремесленной управой. Из новгородских дворян, дядя его где-то около Новгорода унитазы и урильники строит.
«Негодяй и, наверное, шпион», — отметил брезгливо Самгин и тут же подумал, что вторжение бытовых эпизодов
в драмы жизни не только естественно, а, прерывая течение драматических событий, позволяет более легко переживать их. Затем он вспомнил, что эта мысль вычитана им
в рецензии какой-то парижской
газеты о какой-то пьесе, и задумался о делах практических.