Неточные совпадения
— Могу вас заверить, что
власть не позволит превратить экономическое движение
в политическое, нет-с! — горячо воскликнул он и, глядя
в глаза Самгина, второй раз спросил: — Так — как же-с, а?
— Неужели тебя все это только смешит? Но — подумай! Стоять выше всех
в стране, выше всех! — кричала она, испуганно расширив больные
глаза. — Двуглавый орел, ведь это — священный символ нечеловеческой
власти…
— Бунт обнаружил слабосилие
власти, возможность настоящей революции, кадетики, съездив
в Выборг, как раз скомпрометировали себя до конца жизни
в глазах здравомыслящих людей. Теперь-с, ежели пролетарий наш решит идти за Лениным и сумеет захватить с собою мужичка — самую могущественную фигуру игры, — Россия лопнет, как пузырь.
— Подожди, куда ты? — остановил он Самгина и тотчас начал: —
Власть взял на себя Временный комитет Думы, и образовался — как
в пятом году — Совет рабочих депутатов. Это — что же будет: двоевластие? — спросил он, пытаясь остановить на лице Самгина дрожащие
глаза.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (очнувшись
в отчаянии). Погибла я совсем! Отнята у меня
власть! От стыда никуды
глаз показать нельзя! Нет у меня сына!
Опасность, риск,
власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко
в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки —
в зорких
глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном
в замшевой ладанке на твердой груди.
Широко раскрыв
глаза, он злобно глядел
в темноту: воспоминания детства не имели
власти над ним, да к тому ж он еще не успел отделаться от последних горьких впечатлений.
Но если она заглушала даже всякий лукавый и льстивый шепот сердца, то не могла совладеть с грезами воображения: часто перед
глазами ее, против ее
власти, становился и сиял образ этой другой любви; все обольстительнее, обольстительнее росла мечта роскошного счастья, не с Обломовым, не
в ленивой дремоте, а на широкой арене всесторонней жизни, со всей ее глубиной, со всеми прелестями и скорбями — счастья с Штольцем…
Они говорили о несправедливости
власти, о страданиях несчастных, о бедности народа, но,
в сущности,
глаза их, смотревшие друг на друга под шумок разговора, не переставая спрашивали: «можешь любить меня?», и отвечали: «могу», и половое чувство, принимая самые неожиданные и радужные формы, влекло их друг к другу.