Неточные совпадения
— Позволь, Тимофей! С одной стороны, конечно, интеллигенты-практики, влагая свою энергию
в дело
промышленности и проникая
в аппарат власти… с другой стороны, заветы недавнего прошлого…
— Ну, а — Дмитрий? — спрашивала она. — Рабочий вопрос изучает? О, боже! Впрочем, я так и думала, что он займется чем-нибудь
в этом роде. Тимофей Степанович убежден, что этот вопрос раздувается искусственно. Есть люди, которым кажется, что это Германия, опасаясь роста нашей
промышленности, ввозит к нам рабочий социализм. Что говорит Дмитрий об отце? За эти восемь месяцев — нет, больше! — Иван Акимович не писал мне…
— Позвольте, позвольте! — пронзительно вскрикивал он. — Вы признали, что
промышленность страны находится
в зачаточном состоянии, и, несмотря на это, признаете возможным, даже необходимым, внушать рабочим вражду к промышленникам?
Когда Самгин восхищался развитием текстильной
промышленности, Иноков указывал, что деревня одевается все хуже и по качеству и по краскам материи, что хлопок возят из Средней Азии
в Москву, чтоб, переработав его
в товар, отправить обратно
в Среднюю Азию. Указывал, что, несмотря на обилие лесов на Руси, бумагу миллионами пудов покупают
в Финляндии.
Из павильона химической
промышленности вышел царь
в сопровождении трех министров: Воронцова-Дашкова, Ванновского и Витте.
В нескольких шагах от этой группы почтительно остановились молодцеватый, сухой и колючий губернатор Баранов и седобородый комиссар отдела художественной
промышленности Григорович, который делал рукою
в воздухе широкие круги и шевелил пальцами, точно соля землю или сея что-то. Тесной, немой группой стояли комиссары отделов, какие-то солидные люди
в орденах, большой человек с лицом нехитрого мужика, одетый
в кафтан, шитый золотом.
Они называли себя марксистами, но
в их суждениях отсутствовала суровая прямолинейность «кутузовщины», и рабочий вопрос интересовал их значительно меньше, чем вопросы
промышленности, торговли.
В этом отеческом тоне он долго рассказывал о деятельности крестьянского банка, переселенческого управления, церковноприходских школ, о росте
промышленности, требующей все более рабочих рук, о том, что правительство должно вмешаться
в отношения работодателей и рабочих; вот оно уже сократило рабочий день, ввело фабрично-заводскую инспекцию,
в проекте больничные и страховые кассы.
— Ага, — оживленно воскликнул Бердников. — Да, да, она скупа, она жадная!
В делах она — палач. Умная. Грубейший мужицкий ум, наряженный
в книжные одежки. Мне — она — враг, — сказал он
в три удара, трижды шлепнув ладонью по своему колену. — Росту
промышленности русской — тоже враг. Варягов зовет — понимаете? Продает англичанам огромное дело. Ростовщица. У нее
в Москве подручный есть, какой-то хлыст или скопец, дисконтом векселей занимается на ее деньги, хитрейший грабитель! Раб ее, сукин сын…
— Думаю — подать
в отставку. К вам, адвокатам, не пойду, — неуютно будет мне
в сонме… профессиональных либералов, — пардон! Предпочитаю частную службу.
В промышленности. Где-нибудь на Урале или за Уралом. Вы на Урале бывали?
Ну,
в промышленности,
в торговле это — естественно, тут — как марксисты учат — или фабрикуй нищих, или сам нищим будешь.
—
В стране быстро развивается
промышленность. Крупная буржуазия организует свою прессу: «Слово» — здесь, «Утро России» —
в Москве. Москвичи, во главе с министром финансов, требуют изменения торговых договоров с иностранными государствами, прежде всего — с Германией, — жаловался испуганный человек и покашливал все сильнее.
— Заметив, как легко мы преклоняем колена, — этой нашей склонностью воспользовалась Япония, а вслед за нею — немцы, заставив нас заключить с ними торговый договор, выгодный только для них. Срок действия этого договора истекает
в 14 году. Правительство увеличивает армию, усиливает флот, поощряет
промышленность, работающую на войну. Это — предусмотрительно. Балканские войны никогда еще не обходились без нашего участия…
— Основная наша
промышленность — текстиль — вся
в наших руках!
Сказано: господство банков над
промышленностью — это значит монополия финансового капитала, значит — вся работа превращается
в деньги,
в бессмысленность,
в идиотство.
Неточные совпадения
Ему казалось, что при нормальном развитии богатства
в государстве все эти явления наступают, только когда на земледелие положен уже значительный труд, когда оно стало
в правильные, по крайней мере,
в определенные условия; что богатство страны должно расти равномерно и
в особенности так, чтобы другие отрасли богатства не опережали земледелия; что сообразно с известным состоянием земледелия должны быть соответствующие ему и пути сообщения, и что при нашем неправильном пользовании землей железные дороги, вызванные не экономическою, но политическою необходимостью, были преждевременны и, вместо содействия земледелию, которого ожидали от них, опередив земледелие и вызвав развитие
промышленности и кредита, остановили его, и что потому, так же как одностороннее и преждевременное развитие органа
в животном помешало бы его общему развитию, так для общего развития богатства
в России кредит, пути сообщения, усиление фабричной деятельности, несомненно необходимые
в Европе, где они своевременны, у нас только сделали вред, отстранив главный очередной вопрос устройства земледелия.
Он доказывал, что бедность России происходит не только от неправильного распределения поземельной собственности и ложного направления, но что этому содействовали
в последнее время ненормально привитая России внешняя цивилизация,
в особенности пути сообщения, железные дороги, повлекшие за собою централизацию
в городах, развитие роскоши и вследствие того,
в ущерб земледелию, развитие фабричной
промышленности, кредита и его спутника — биржевой игры.
— А уж у нас,
в нашей губернии… Вы не можете себе представить, что они говорят обо мне. Они меня иначе и не называют, как сквалыгой и скупердяем первой степени. Себя они во всем извиняют. «Я, говорит, конечно, промотался, но потому, что жил высшими потребностями жизни. Мне нужны книги, я должен жить роскошно, чтобы
промышленность поощрять; а этак, пожалуй, можно прожить и не разорившись, если бы жить такой свиньею, как Костанжогло». Ведь вот как!
Восемь лет на Лю-чу — это подвиг истинно христианский! Миссионер говорил по-английски, по-немецки и весьма плохо по-французски. Мы пустились
в расспросы о жителях, о народонаселении, о
промышленности, о нравах, обо всем.
Еще до сих пор не определено, до какой степени может усилиться шерстяная
промышленность, потому что нельзя еще, по неверному состоянию края, решить, как далеко может быть она распространена внутри колонии. Но, по качествам своим, эта шерсть стоит наравне с австралийскою, а последняя высоко ценится на лондонском рынке и предпочитается ост-индской. Вскоре возник
в этом углу колонии город Грем (Grahamstown) и порт Елизабет, через который преимущественно производится торговля шерстью.