Неточные совпадения
—
В чертей не верю, — серьезно сказал Кутузов, пожимая
руку Клима.
— Ну — здравствуйте! — обратился незначительный человек ко всем. Голос у него звучный, и было странно слышать, что он звучит властно. Половина кисти левой
руки его была отломлена, остались только три пальца: большой, указательный и средний. Пальцы эти слагались у него щепотью, никоновским крестом. Перелистывая правой
рукой узенькие страницы крупно исписанной книги, левой он непрерывно
чертил в воздухе затейливые узоры,
в этих жестах было что-то судорожное и не сливавшееся с его спокойным голосом.
— Народ здесь, я вам скажу,
черт его знает какой, — объяснял Трифонов, счастливо улыбаясь, крутя
в руке рупор. — Бритолобые азиаты работать не умеют, наши — не хотят. Эй, казак! Трифонов я, — не узнал?
И покосился на Туробоева; тот шел все так же старчески сутулясь, держа
руки в карманах, спрятав подбородок
в кашне. Очень неуместная фигура среди солидных, крепких людей. Должно быть, он понимает это, его густые, как бы вышитые гладью брови нахмурены, слились
в одну
черту, лицо — печально. Но и упрямо.
—
Черт ее знает! Вот — заставила Лидию купить у нее дом, — неохотно, снова зевнув, сказал Дронов, вытянул ноги, сунул
руки в карманы брюк и стремительно начал спрашивать...
— Н-ну, вот, — заговорил Безбедов, опустив
руки, упираясь ладонями
в колена и покачиваясь. — Придется вам защищать меня на суде. По обвинению
в покушении на убийство,
в нанесении увечья… вообще —
черт знает
в чем! Дайте выпить чего-нибудь…
— Вы, разумеется, знаете, что Локтев — юноша очень способный и душа — на редкость чистая. Но жажда знания завлекла его
в кружок гимназистов и гимназисток — из богатых семей; они там, прикрываясь изучением текущей литературы… тоже литература, я вам скажу! — почти вскрикнул он, брезгливо сморщив лицо. — На самом деле это — болваны и дурехи с преждевременно развитым половым любопытством, — они там… — Самойлов быстро покрутил
рукою над своей головой. — Вообще там обнажаются, касаются и…
черт их знает что!
— Он, Зотов, был из эдаких, из чистоплотных, есть такие
в купечестве нашем. Вроде Пилата они, все ищут, какой бы водицей не токмо
руки, а вообще всю плоть свою омыть от грехов. А я как раз не люблю людей с устремлением к святости. Сам я — великий грешник, от юности прокопчен во грехе, меня, наверное, глубоко уважают все
черти адовы. Люди не уважают. Я людей — тоже…
— Я уже сказал. Теперь он, как видишь, законодательствует, отечество любит. И уже не за пазухи, не под юбки
руку запускает, а —
в карман отечества: занят организацией банков, пассажирское пароходство на Волге объединяет, участвует
в комиссии водного строительства. Н-да,
черт… Деятель!
— Нет, вы обратите внимание, — ревел Хотяинцев, взмахивая
руками, точно утопающий. —
В армии у нас командуют остзейские бароны Ренненкампфы, Штакельберги, и везде сколько угодно этих бергов, кампфов.
В средней школе — чехи. Донской уголь — французы завоевали. Теперь вот бессарабец-царанин пошел на нас: Кассо, Пуришкевич, Крушеван, Крупенский и —
черт их сосчитает! А мы, русские, — чего делаем? Лапти плетем, а?
— Брось, — небрежно махнув
рукой, сказал Дронов. — Кому все это интересно? Жила одинокая, богатая вдова, ее за это укокали, выморочное имущество поступило
в казну, казна его продает, вот и все, и — к
черту!
— Последняя новость: полное расстройство транспорта! Полнейшее, — прибавил он и взмахом
руки начертил в воздухе крест. — Четверть всех локомотивов требует капитального ремонта, сорок процентов постоянно нуждаются
в мелком.
Неточные совпадения
Пусть каждый возьмет
в руки по улице…
черт возьми, по улице — по метле! и вымели бы всю улицу, что идет к трактиру, и вымели бы чисто…
Щербацкий отошел от них, и Кити, подойдя к расставленному карточному столу, села и, взяв
в руки мелок, стала
чертить им по новому зеленому сукну расходящиеся круги.
А иногда же, все позабывши, перо
чертило само собой, без ведома хозяина, маленькую головку с тонкими, острыми
чертами, с приподнятой легкой прядью волос, упадавшей из-под гребня длинными тонкими кудрями, молодыми обнаженными
руками, как бы летевшую, — и
в изумленье видел хозяин, как выходил портрет той, с которой портрета не мог бы написать никакой живописец.
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под
руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными
чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы
в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться
в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
— Да ведь соболезнование
в карман не положишь, — сказал Плюшкин. — Вот возле меня живет капитан;
черт знает его, откуда взялся, говорит — родственник: «Дядюшка, дядюшка!» — и
в руку целует, а как начнет соболезновать, вой такой подымет, что уши береги. С лица весь красный: пеннику, чай, насмерть придерживается. Верно, спустил денежки, служа
в офицерах, или театральная актриса выманила, так вот он теперь и соболезнует!