Неточные совпадения
Бездействующий разум не требовал и не воскрешал никаких других слов. В этом состоянии внутренней немоты Клим Самгин перешел в свою
комнату, открыл окно и сел,
глядя в сырую тьму сада, прислушиваясь, как стучит и посвистывает двухсложное словечко. Туманно подумалось, что, вероятно, вот в таком состоянии угнетения бессмыслицей земские начальники сходят с ума. С какой целью Дронов рассказал о земских начальниках? Почему он, почти всегда, рассказывает какие-то дикие анекдоты? Ответов
на эти вопросы он не искал.
Напевая, Алина ушла, а Клим встал и открыл дверь
на террасу, волна свежести и солнечного света хлынула в
комнату. Мягкий, но иронический тон Туробоева воскресил в нем не однажды испытанное чувство острой неприязни к этому человеку с эспаньолкой, каких никто не носит. Самгин понимал, что не в силах спорить с ним, но хотел оставить последнее слово за собою.
Глядя в окно, он сказал...
Он говорил еще что-то, но, хотя в
комнате и
на улице было тихо, Клим не понимал его слов, провожая телегу и
глядя, как ее медленное движение заставляет встречных людей врастать в панели, обнажать головы. Серые тени испуга являлись
на лицах, делая их почти однообразными.
И, взяв Прейса за плечо, подтолкнул его к двери, а Клим, оставшись в
комнате,
глядя в окно
на железную крышу, почувствовал, что ему приятен небрежный тон, которым мужиковатый Кутузов говорил с маленьким изящным евреем. Ему не нравились демократические манеры, сапоги, неряшливо подстриженная борода Кутузова; его несколько возмутило отношение к Толстому, но он видел, что все это, хотя и не украшает Кутузова, но делает его завидно цельным человеком. Это — так.
Прежде всего хорошо было, что она тотчас же увела Клима из
комнаты отца;
глядя на его полумертвое лицо, Клим чувствовал себя угнетенно, и жутко было слышать, что скрипки и кларнеты, распевая за окном медленный, чувствительный вальс, не могут заглушить храп и мычание умирающего.
— Хорошо — приятно
глядеть на вас, — говорила Анфимьевна, туго улыбаясь, сложив руки
на животе. — Нехорошо только, что
на разных квартирах живете, и дорого это, да и не закон будто! Переехали бы вы, Клим Иванович, в Любашину
комнату.
Поднялись
на Гудаур, молча ели шашлык, пили густое лиловое вино. Потом в
комнате, отведенной им, Варвара, полураздевшись, устало села
на постель и сказала,
глядя в черное окно...
Освещая стол, лампа оставляла
комнату в сумраке, наполненном дымом табака; у стены, вытянув и неестественно перекрутив длинные ноги, сидел Поярков, он, как всегда, низко нагнулся,
глядя в пол, рядом — Алексей Гогин и человек в поддевке и смазных сапогах, похожий
на извозчика; вспыхнувшая в углу спичка осветила курчавую бороду Дунаева. Клим сосчитал головы, — семнадцать.
Через полчаса он сидел во тьме своей
комнаты,
глядя в зеркало, в полосу света, свет падал
на стекло, проходя в щель неприкрытой двери, и показывал половину человека в ночном белье, он тоже сидел
на диване, согнувшись, держал за шнурок ботинок и раскачивал его, точно решал — куда швырнуть?
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по
комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не веря в него. Остановясь и
глядя в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо,
на площади, пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а
на балконе дворца, плечо с плечом, голубой царь, священник в золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут мудрые слова примирения.
«Ей идет вдовство. Впрочем, она была бы и старой девой тоже совершенной», — подумал он,
глядя, как Лидия, плутая по
комнате,
на ходу касается вещей так, точно пробует: горячи они или холодны? Несколько успокоясь, она говорила снова вполголоса...
Он стоял среди
комнаты,
глядя, как из самовара вырывается пар, окутывая чайник
на конфорке,
на неподвижный огонь лампы,
на одинокий стакан и две тарелки, покрытые салфеткой, — стоял, пропуская мимо себя события и людей этого дня и ожидая от разума какого-нибудь решения, объяснения.
Остановясь среди
комнаты,
глядя в дым своей папиросы, он пропустил перед собою ряд эпизодов: гибель Бориса Варавки, покушение Макарова
на самоубийство, мужиков, которые поднимали колокол «всем миром», других, которые сорвали замок с хлебного магазина, 9 Января, московские баррикады — все, что он пережил, вплоть до убийства губернатора.
Явился слуга со счетом, Самгин поцеловал руку женщины, ушел, затем, стоя посредине своей
комнаты, закурил, решив идти
на бульвары. Но, не сходя с места,
глядя в мутно-серую пустоту за окном, над крышами, выкурил всю папиросу, подумал, что, наверное, будет дождь, позвонил, спросил бутылку вина и взял новую книгу Мережковского «Грядущий хам».
«Приятельское, — мысленно усмехнулся Клим, шагая по
комнате и
глядя на часы. — Сколько времени сидел этот человек: десять минут, полчаса? Наглое и глупое предложение его не оскорбило меня, потому что не могу же я подозревать себя способным
на поступок против моей чести…»
Потом минут десять сидели в полутемной
комнате, нагруженной сундуками, шкафами с посудой. Денисов, заглянув в эту
комнату, — крякнул и скрылся, а Фроленков, ласково
глядя на гостя из столицы, говорил...
Посредине
комнаты стоял Денисов,
глядя в пол, сложив руки
на животе, медленно вертя большие пальцы; взглянув
на гостя, он тряхнул головой.
Неточные совпадения
Левин вышел из
комнаты, хлопнув дверью. Рябинин,
глядя на дверь, с улыбкой покачал головой.
Он не понимал тоже, почему княгиня брала его за руку и, жалостно
глядя на него, просила успокоиться, и Долли уговаривала его поесть и уводила из
комнаты, и даже доктор серьезно и с соболезнованием смотрел
на него и предлагал капель.
Сидя
на звездообразном диване в ожидании поезда, она, с отвращением
глядя на входивших и выходивших (все они были противны ей), думала то о том, как она приедет
на станцию, напишет ему записку и что̀ она напишет ему, то о том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее страданий)
на свое положение, и как она войдет в
комнату, и что она скажет ему.
Он не узнавал своей
комнаты,
глядя снизу
на выгнутые ножки стола,
на корзинку для бумаг и тигровую шкуру.
— Вот неразлучные, — прибавил Яшвин, насмешливо
глядя на двух офицеров, которые выходили в это время из
комнаты. И он сел подле Вронского, согнув острыми углами свои слишком длинные по высоте стульев стегна и голени в узких рейтузах. — Что ж ты вчера не заехал в красненский театр? — Нумерова совсем недурна была. Где ты был?