Неточные совпадения
Толстенькая и нескладная, она часто
говорила о любви, рассказывала о
романах, ее похорошевшее личико возбужденно румянилось,
в добрых, серых глазах светилось тихое умиление старушки, которая повествует о чудесах, о житии святых, великомучеников.
Почему-то невозможно было согласиться, что Лидия Варавка создана для такой любви. И трудно было представить, что только эта любовь лежит
в основе прочитанных им
романов, стихов,
в корне мучений Макарова, который становился все печальнее, меньше пил и
говорить стал меньше да и свистел тише.
Замолчали, прислушиваясь. Клим стоял у буфета, крепко вытирая руки платком. Лидия сидела неподвижно, упорно глядя на золотое копьецо свечи. Мелкие мысли одолевали Клима. «Доктор
говорил с Лидией почтительно, как с дамой. Это, конечно, потому, что Варавка играет
в городе все более видную роль. Снова
в городе начнут
говорить о ней, как
говорили о детском ее
романе с Туробоевым. Неприятно, что Макарова уложили на мою постель. Лучше бы отвести его на чердак. И ему спокойней».
Неожиданный
роман приподнял его и укрепил подозрение
в том, что о чем бы люди ни
говорили, за словами каждого из них, наверное, скрыто что-нибудь простенькое, как это оказалось у Нехаевой.
— С неделю тому назад сижу я
в городском саду с милой девицей, поздно уже, тихо, луна катится
в небе, облака бегут, листья падают с деревьев
в тень и свет на земле; девица, подруга детских дней моих, проститутка-одиночка, тоскует, жалуется, кается, вообще —
роман, как следует ему быть. Я — утешаю ее: брось,
говорю, перестань! Покаяния двери легко открываются, да — что толку?.. Хотите выпить? Ну, а я — выпью.
— Так это было тяжко, так несчастно… Ну, — хорошо,
говорю, хорошо, уходите! А утром — сама ушла. Он спал еще, оставила ему записку. Как
в благонравном английском
романе. Очень глупо и трогательно.
Она
говорила о студентах, влюбленных
в актрис, о безумствах богатых кутил
в «Стрельне» и у «Яра», о новых шансонетных певицах
в капище Шарля Омона, о несчастных
романах, запутанных драмах. Самгин находил, что
говорит она не цветисто, неумело, содержание ее рассказов всегда было интереснее формы, а попытки философствовать — плоски. Вздыхая, она произносила стертые фразы...
— Людей, которые женщинам покорствуют, наказывать надо, —
говорил Диомидов, — наказывать за то, что они
в угоду вам захламили, засорили всю жизнь фабриками для пустяков, для шпилек, булавок, духов и всякие ленты делают, шляпки, колечки, сережки — счету нет этой дряни! И никакой духовной жизни от вас нет, а только стишки, да картинки, да
романы…
Как раньше, Любаша начала устраивать вечеринки, лотереи
в пользу ссыльных, шила им белье, вязала носки, шарфы; жила она переводами на русский язык каких-то
романов, пыталась понять стихи декадентов, но
говорила, вздыхая...
— Да-с, —
говорил он, — пошли
в дело пистолеты. Слышали вы о тройном самоубийстве
в Ямбурге? Студент, курсистка и офицер. Офицер, — повторил он, подчеркнув. — Понимаю это не как
роман, а как романтизм. И — за ними — еще студент
в Симферополе тоже пулю
в голову себе. На двух концах России…
—
В Москве я видела Алину — великолепна! У нее с Макаровым что-то похожее на
роман; платонический, —
говорит она. Мне жалко Макарова, он так много обещал и — такой пустоцвет! Эта грешница Алина… Зачем она ему?
—
Говорят, вышел он от одной дамы, — у него тут
роман был, — а откуда-то выскочил скромный герой — бац его
в упор, а затем — бац
в ногу или
в морду лошади, которая ожидала его, вот и все!
Говорят, — он был бабник,
в Москве у него будто бы партийная любовница была.
— Жил
в этом доме старичишка умный, распутный и великий скаред. Безобразно скуп, а трижды
в год переводил по тысяче рублей во Францию,
в бретонский городок — вдове и дочери какого-то нотариуса. Иногда поручал переводы мне. Я спросила: «
Роман?» — «Нет,
говорит, только симпатия». Возможно, что не врал.
— Лидия — смешная! Проклинала Столыпина, а теперь — благословляет.
Говорит: «Перестроимся по-английски;
в центре — культурное хозяйство крупного помещика, а кругом — кольцо фермеров». Замечательно!
В Англии — не была, рассуждает по
романам, по картинкам.
Неточные совпадения
— Вы должны ее любить. Она бредит вами. Вчера она подошла ко мне после скачек и была
в отчаянии, что не застала вас. Она
говорит, что вы настоящая героиня
романа и что, если б она была мужчиною, она бы наделала зa вас тысячу глупостей. Стремов ей
говорит, что она и так их делает.
Она попросила Левина и Воркуева пройти
в гостиную, а сама осталась
поговорить о чем-то с братом. «О разводе, о Вронском, о том, что он делает
в клубе, обо мне?» думал Левин. И его так волновал вопрос о том, что она
говорит со Степаном Аркадьичем, что он почти не слушал того, что рассказывал ему Воркуев о достоинствах написанного Анной Аркадьевной
романа для детей.
— Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала
в Петербурге, где-нибудь
в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством.
В ее воображении вы сделались героем
романа в новом вкусе… Я не противоречил княгине, хотя знал, что она
говорит вздор.
— Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры, это бы еще ничего; слушайте только, что рассказала протопопша: приехала,
говорит, к ней помещица Коробочка, перепуганная и бледная как смерть, и рассказывает, и как рассказывает, послушайте только, совершенный
роман; вдруг
в глухую полночь, когда все уже спало
в доме, раздается
в ворота стук, ужаснейший, какой только можно себе представить; кричат: «Отворите, отворите, не то будут выломаны ворота!» Каково вам это покажется? Каков же после этого прелестник?
Чичиков никогда не чувствовал себя
в таком веселом расположении, воображал себя уже настоящим херсонским помещиком,
говорил об разных улучшениях: о трехпольном хозяйстве, о счастии и блаженстве двух душ, и стал читать Собакевичу послание
в стихах Вертера к Шарлотте, [Вертер и Шарлотта — герои сентиментального
романа И.-В.