Неточные совпадения
— Но нигде в
мире вопрос этот не ставится с такою остротой, как у нас, в России, потому что у нас есть категория людей, которых не мог создать даже высококультурный Запад, — я
говорю именно
о русской интеллигенции,
о людях, чья участь — тюрьма, ссылка, каторга, пытки, виселица, — не спеша
говорил этот человек, и в тоне его речи Клим всегда чувствовал нечто странное, как будто оратор не пытался убедить, а безнадежно уговаривал.
— Я не умею
говорить об этом, но — надо.
О великодушии,
о милосердии к женщине, наконец! Да!
О милосердии. Это — самое одинокое существо в
мире — женщина, мать. За что? Одинока до безумия. Я не
о себе только, нет…
— Да, — тут многое от церкви, по вопросу об отношении полов все вообще мужчины мыслят более или менее церковно. Автор — умный враг и — прав, когда он
говорит о «не тяжелом, но губительном господстве женщины». Я думаю, у нас он первый так решительно и верно указал, что женщина бессознательно чувствует свое господство, свое центральное место в
мире. Но сказать, что именно она является первопричиной и возбудителем культуры, он, конечно, не мог.
Художник — он такой длинный, весь из костей, желтый, с черненькими глазками и очень грубый —
говорит: «Вот правда
о том, как
мир обезображен человеком.
Говорил оратор
о том, что война поколебала международное значение России, заставила ее подписать невыгодные, даже постыдные условия
мира и тяжелый для торговли хлебом договор с Германией. Революция нанесла огромные убытки хозяйству страны, но этой дорогой ценой она все-таки ограничила самодержавие. Спокойная работа Государственной думы должна постепенно расширять права, завоеванные народом, европеизировать и демократизировать Россию.
Вспомнились слова Марины: «
Мир ограничивает человека, если человек не имеет опоры в духе». Нечто подобное же утверждал Томилин, когда
говорил о познании как инстинкте.
— Так, — твердо и уже громко сказала она. — Вы тоже из тех, кто ищет, как приспособить себя к тому, что нужно радикально изменить. Вы все здесь суетливые мелкие буржуа и всю жизнь будете такими вот мелкими. Я — не умею сказать точно, но вы
говорите только
о городе, когда нужно
говорить уже
о мире.
Я
говорю о том, что наш разум, орган пирронизма, орган Фауста, критически исследующего
мир, — насильственно превращали в орган веры.
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал
говорить о «жалких соблазнах
мира сего»,
о «высокомерии разума»,
о «суемудрии науки»,
о позорном и смертельном торжестве плоти над духом. Речь его обильно украшалась словами молитв, стихами псалмов, цитатами из церковной литературы, но нередко и чуждо в ней звучали фразы светских проповедников церковной философии...
Но так называемые классические в смысле совершенства продукты творчества, в сущности, всегда
говорят о мире ином, чем эта мировая действительность, и упреждают преображение мира.
Ах, люблю я поэтов! // Забавный народ. // В них всегда нахожу я // Историю, сердцу знакомую, — // Как прыщавой курсистке // Длинноволосый урод //
Говорит о мирах, // Половой истекая истомою.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону. Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел,
говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения.
Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы…
О, я знаю вас: вы если начнете
говорить о сотворении
мира, просто волосы дыбом поднимаются.
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь отдал
миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича
о правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего не гораздо», — прибавляет летописец. Или,
говоря другими словами, Фердыщенко понял, что ежели человек начинает издалека заводить речь
о правде, то это значит, что он сам не вполне уверен, точно ли его за эту правду не посекут.
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то время, как она
говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить думать
о ней. Воспоминания
о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее
мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
— Лягушки ли, не лягушки, — я газет не издаю и защищать их не хочу; но я
говорю о единомыслии в
мире интеллигенции, — сказал Сергей Иванович, обращаясь к брату.
— Да, были бы, — сказал он грустно. — Вот именно один из тех людей,
о которых
говорят, что они не для этого
мира.