Самгин слушал, улыбаясь и не находя нужным возражать Кумову. Он — пробовал и убедился, что это бесполезно: выслушав его доводы, Кумов продолжал говорить свое, как человек, несокрушимо верующий, что его истина — единственная. Он не сердился, не обижался, но иногда слова так опьяняли его, что он начинал говорить как-то судорожно и уже совершенно непонятно; указывая рукой в окно, привстав, он
говорил с восторгом, похожим на страх...
Неточные совпадения
Клим выслушивал эти ужасы довольно спокойно, лишь изредка неприятный холодок пробегал по коже его спины. То, как
говорили, интересовало его больше, чем то, о чем
говорили. Он видел, что большеголовый, недоконченный писатель
говорит о механизме Вселенной
с восторгом, но и человек, нарядившийся мужиком, изображает ужас одиночества земли во Вселенной тоже
с наслаждением.
Клим не мог представить его иначе, как у рояля, прикованным к нему, точно каторжник к тачке, которую он не может сдвинуть
с места. Ковыряя пальцами двуцветные кости клавиатуры, он извлекал из черного сооружения негромкие ноты, необыкновенные аккорды и, склонив набок голову, глубоко спрятанную в плечи, скосив глаза, присматривался к звукам.
Говорил он мало и только на две темы:
с таинственным видом и тихим
восторгом о китайской гамме и жалобно,
с огорчением о несовершенстве европейского уха.
Не нравилась ему игла Петропавловской крепости и ангел, пронзенный ею; не нравилась потому, что об этой крепости
говорили с почтительной ненавистью к ней, но порою в ненависти звучало что-то похожее на зависть: студент Попов
с восторгом называл крепость...
— Я верю, что он искренно любит Москву, народ и людей, о которых
говорит. Впрочем, людей, которых он не любит, — нет на земле. Такого человека я еще не встречала. Он — несносен, он обладает исключительным уменьем
говорить пошлости
с восторгом, но все-таки… Можно завидовать человеку, который так… празднует жизнь.
Но через некоторое время Прейс рассказал Климу о стачке ткачей в Петербурге, рассказал
с такой гордостью, как будто он сам организовал эту стачку, и
с таким
восторгом, как бы
говорил о своем личном счастье.
А она
с восторгом говорила ему о могучей красоте фресок церкви Спаса Нередицы в Новгороде.
Из этого разговора Егорушка понял, что у всех его новых знакомых, несмотря на разницу лет и характеров, было одно общее, делавшее их похожими друг на друга: все они были люди с прекрасным прошлым и с очень нехорошим настоящим; о своем прошлом они, все до одного,
говорили с восторгом, к настоящему же относились почти с презрением.
Вы, которые имели счастие видеть тогдашнюю цветущую юность Ее, вы доныне
говорите с восторгом о первых живых чувствах удивления, возбужденных в сердце вашем Ангельским видом Ее, редким соединением божественных прелестей!
Неточные совпадения
Долго еще находился Гриша в этом положении религиозного
восторга и импровизировал молитвы. То твердил он несколько раз сряду: «Господи помилуй», но каждый раз
с новой силой и выражением; то
говорил он: «Прости мя, господи, научи мя, что творить… научи мя, что творити, господи!» —
с таким выражением, как будто ожидал сейчас же ответа на свои слова; то слышны были одни жалобные рыдания… Он приподнялся на колени, сложил руки на груди и замолк.
Раскольников,
говоря это, хоть и смотрел на Соню, но уж не заботился более: поймет она или нет. Лихорадка вполне охватила его. Он был в каком-то мрачном
восторге. (Действительно, он слишком долго ни
с кем не
говорил!) Соня поняла, что этот мрачный катехизис [Катехизис — краткое изложение христианского вероучения в виде вопросов и ответов.] стал его верой и законом.
Оба замолчали. Разумихин был более чем в
восторге, и Раскольников
с отвращением это чувствовал. Тревожило его и то, что Разумихин сейчас
говорил о Порфирии.
Аркадий принялся
говорить о «своем приятеле». Он
говорил о нем так подробно и
с таким
восторгом, что Одинцова обернулась к нему и внимательно на него посмотрела. Между тем мазурка приближалась к концу. Аркадию стало жалко расстаться
с своей дамой: он так хорошо провел
с ней около часа! Правда, он в течение всего этого времени постоянно чувствовал, как будто она к нему снисходила, как будто ему следовало быть ей благодарным… но молодые сердца не тяготятся этим чувством.
— Какой роскошный букет! — сказала Марфенька, тая от
восторга и нюхая цветы. — А что же это такое? — вдруг прибавила она, чувствуя под букетом в руке что-то твердое. Это был изящный porte-bouquet, убранный жемчугом,
с ее шифром. — Ах, Верочка, и ты, и ты!.. Что это, как вы все меня любите!.. —
говорила она, собираясь опять заплакать, — и я ведь вас всех люблю… как люблю, Господи!.. Да как же и когда вы узнаете это; я не умею даже сказать!..