Неточные совпадения
— Каждый народ — воплощение неповторяемого духовного своеобразия! — кричал Маракуев, и в его глазах орехового цвета горел свирепый восторг. — Даже племена романской
расы резко различны, каждое — обособленная психическая индивидуальность.
Самгину показалось, что Прейс, всегда говоривший по-русски правильно и чисто, на этот раз говорит с акцентом, а в радости его слышна вражда человека другой
расы, обиженного человека, который мстительно хочет для России неприятностей и несчастий.
Клим улыбнулся, внимательно следя за мягким блеском бархатных глаз; было в этих глазах нечто испытующее, а в тоне Прейса он слышал и раньше знакомое ему сознание превосходства учителя над учеником. Вспомнились слова какого-то антисемита из «Нового времени»: «Аристократизм древней
расы выродился у евреев в хамство».
Учился он автоматически, без увлечения, уже сознавая, что сделал ошибку, избрав юридический факультет. Он не представлял себя адвокатом, произносящим речи в защиту убийц, поджигателей, мошенников. У него вообще не было позыва к оправданию людей, которых он видел выдуманными, двуличными и так или иначе мешавшими жить ему, человеку своеобразного духовного строя и даже как бы другой
расы.
Он чувствовал еврея человеком более чужим, чем немец или финн, и подозревал в каждом особенно изощренную проницательность, которая позволяет еврею видеть явные и тайные недостатки его, русского, более тонко и ясно, чем это видят люди других
рас.
— Вы очень много посвящаете сил и времени абстракциям, — говорил Крэйтон и чистил ногти затейливой щеточкой. — Все, что мы знаем, покоится на том, чего мы никогда не будем знать. Нужно остановиться на одной абстракции. Допустите, что это — бог, и предоставьте цветным
расам, дикарям тратить воображение на различные, более или менее наивные толкования его внешности, качеств и намерений. Нам пора привыкнуть к мысли, что мы — христиане, и мы действительно христиане, даже тогда, когда атеисты.
«Я дважды спас его от виселицы, — как оценивает он это?.. А Крэйтон — весьма типичен. Человек аристократической
расы. Уверенность в своем превосходстве над всеми людьми».
— Не все в книге Иова мы должны понимать так прямолинейно, как написано, ибо эта книга иной
расы и крови, —
расы, непростительно согрешившей пред господом и еще милостиво наказанной…
Историю пишут для оправдания и прославления деяний нации,
расы, империи.
В дальнейшем человечеству угрожают столкновения и битвы
рас.
«Мужик-аристократ. Потомок старинных ушкуйников, землепроходцев. Садко. Василий Буслаев. Дежнев. Человек
расы, которую тевтоны хотят поработить, уничтожить…»
— Предательство этой
расы, лишенной отечества богом, уже установлено, — резко кричал, взвизгивая на высоких нотах, человек с лысой головой в форме куриного яйца, с красным лицом, реденькой серой бородкой.
За сто лет вы, «аристократическая
раса», люди компромисса, люди непревзойденного лицемерия и равнодушия к судьбам Европы, вы, комически чванные люди, сумели поработить столько народов, что, говорят, на каждого англичанина работает пятеро индусов, не считая других, порабощенных вами.
Фразы представителя «аристократической
расы» не интересовали его. Крэйтон — чужой человек, случайный гость, если он примкнет к числу хозяев России, тогда его речи получат вес и значение, а сейчас нужно пересмотреть отношение к Елене: быть может, не следует прерывать связь с нею? Эта связь имеет неоспоримые удобства, она все более расширяет круг людей, которые со временем могут оказаться полезными. Она, оказывается, способна нападать и защищать.
Неточные совпадения
Она может плениться идеалами мирового господства не русского по духу, чуждого славянской
расе.
Славянский бунт — пламенная, огненная стихия, неведомая другим
расам.
Славянская
раса не заняла еще в мире того положения, которое заняла
раса латинская или германская.
Наша национальная мысль должна творчески работать под новой славянской идеей, ибо пробил тот час всемирной истории, когда славянская
раса должна выступить со своим словом на арену всемирной истории.
Германский мир чувствует женственность славянской
расы и думает, что он должен владеть этой
расой и ее землей, что только он силен сделать эту землю культурной.