Неточные совпадения
—
Народ, рабочий класс, социализм, Бебель, — я читала его «
Женщину», боже мой, как это скучно!
— Делай! — сказал он дьякону. Но о том, почему русские — самый одинокий
народ в мире, — забыл сказать, и никто не спросил его об этом. Все трое внимательно следили за дьяконом, который, засучив рукава, обнажил не очень чистую рубаху и странно белую, гладкую, как у
женщины, кожу рук. Он смешал в четырех чайных стаканах портер, коньяк, шампанское, посыпал мутно-пенную влагу перцем и предложил...
Самгин сконфуженно вытер глаза, ускорил шаг и свернул в одну из улиц Кунавина, сплошь занятую публичными домами. Почти в каждом окне, чередуясь с трехцветными полосами флагов, торчали полуодетые
женщины, показывая голые плечи, груди, цинически перекликаясь из окна в окно. И, кроме флагов, все в улице было так обычно, как будто ничего не случилось, а царь и восторг
народа — сон.
«Извозчики — самый спокойный
народ», — вспомнил Самгин. Ему загородил дорогу человек в распахнутой шубе, в мохнатой шапке, он вел под руки двух
женщин и сочно рассказывал...
— Сегодня — пою! Ой, Клим, страшно! Ты придешь? Ты — речи
народу говорил? Это тоже страшно? Это должно быть страшнее, чем петь! Я ног под собою не слышу, выходя на публику, холод в спине, под ложечкой — тоска! Глаза, глаза, глаза, — говорила она, тыкая пальцем в воздух. —
Женщины — злые, кажется, что они проклинают меня, ждут, чтоб я сорвала голос, запела петухом, — это они потому, что каждый мужчина хочет изнасиловать меня, а им — завидно!
— До чего огрубел
народ, — вздохнув, сказала
женщина. — Раньше-то как любезно говорили…
Зашли в ресторан, в круглый зал, освещенный ярко, но мягко, на маленькой эстраде играл струнный квартет, музыка очень хорошо вторила картавому говору, смеху
женщин, звону стекла,
народа было очень много, и все как будто давно знакомы друг с другом; столики расставлены как будто так, чтоб удобно было любоваться костюмами дам; в центре круга вальсировали высокий блондин во фраке и тоненькая дама в красном платье, на голове ее, точно хохол необыкновенной птицы, возвышался большой гребень, сверкая цветными камнями.
—
Народу — никто не служит, вот что! — громко сказала высокая, тощая
женщина в мужском пальто. — Никто, кроме есеровской партии.
Неточные совпадения
И старый князь, и Львов, так полюбившийся ему, и Сергей Иваныч, и все
женщины верили, и жена его верила так, как он верил в первом детстве, и девяносто девять сотых русского
народа, весь тот
народ, жизнь которого внушала ему наибольшее уважение, верили.
Толпа
народа, в особенности
женщин, окружала освещенную для свадьбы церковь. Те, которые не успели проникнуть в средину, толпились около окон, толкаясь, споря и заглядывая сквозь решетки.
Женщина. А что народу-то гуляет на бульваре! День праздничный, все повышли. Купчихи такие разряженные.
Такую великую силу — стоять под ударом грома, когда все падает вокруг, — бессознательно, вдруг, как клад найдет, почует в себе русская
женщина из
народа, когда пламень пожара пожрет ее хижину, добро и детей.
Там то же почти, что и в Чуди: длинные, загороженные каменными, массивными заборами улицы с густыми, прекрасными деревьями: так что идешь по аллеям. У ворот домов стоят жители. Они, кажется, немного перестали бояться нас, видя, что мы ничего худого им не делаем. В городе, при таком большом народонаселении, было живое движение. Много
народа толпилось, ходило взад и вперед; носили тяжести, и довольно большие, особенно
женщины. У некоторых были дети за спиной или за пазухой.