Неточные совпадения
— Стой! Я — большие деньги и — больше ничего! И еще я —
жертва, приносимая
историей себе самой за грехи отцов моих.
В сущности, все это сводится к необъяснимому желанию сделать человека Исааком,
жертвой, наконец — лошадью, которая должна тащить куда-то тяжкий воз
истории.
— А я —
жертва. И Туробоев. Он —
жертва остракизма
истории, я — алкоголизма. Это нас и сближает. И это — не смешно, брат, нет!
— Требует она, чтоб человек покорно признал себя слугою
истории,
жертвой ее, а не мечтал бы о возможности личной свободы, независимого творчества.
— Струве, в предисловии к записке Витте о земстве, пытается испугать департамент полиции своим предвидением ужасных
жертв. Но мне кажется, что за этим предвидением скрыто предупреждение: глядите в оба, дураки! И хотя он там же советует «смириться пред
историей и смирить самодержавца», но ведь это надобно понимать так: скорее поделитесь с нами властью, и мы вам поможем в драке…
Да, он тоже устал, и теперь ему казалось, что устал он как-то возвышенно, символически, что ли; что он несет в себе долголетнюю усталость, не только свою, но вековую усталость всех
жертв русской
истории, всех, кто насильственно прикован к ее «каторжной тачке».
Но он почти каждый день посещал Прозорова, когда старик чувствовал себя бодрее, работал с ним, а после этого оставался пить чай или обедать. За столом Прозоров немножко нудно, а все же интересно рассказывал о жизни интеллигентов 70–80-х годов, он знавал почти всех крупных людей того времени и говорил о них, грустно покачивая головою, как о людях, которые мужественно принесли себя в
жертву Ваалу
истории.
Неточные совпадения
Но не забудем, что успех никогда не обходится без
жертв и что если мы очистим остов
истории от тех лжей, которые нанесены на него временем и предвзятыми взглядами, то в результате всегда получится только большая или меньшая порция"убиенных".
Ведь последовательно проведенная точка зрения блага людей ведет к отрицанию смысла
истории и исторических ценностей, так как ценности исторические предполагают
жертву людским благам и людскими поколениями во имя того, что выше блага и счастья людей и их эмпирической жизни.
Творчества и
истории нет без моментов страдания и боли, без
жертвы благом непосредственной жизни.
Ничто в
истории не осуществляется по прямой линии, мирным нарастанием, без раздвоения и без
жертв, без зла, сопровождающего добро, без тени света.
И все
жертвы всемирной
истории совершаются не только мной, но и для меня, для моей вечной жизни.