Неточные совпадения
— Пятнадцать лет
жил с человеком, не имея с ним ни одной общей
мысли, и любил, любил его, а? И — люблю. А она ненавидела все, что я читал, думал, говорил.
— Не знаю, — отвечал Клим,
живя в других
мыслях, а Дронов судорожно догадывался...
Он чувствовал себя как бы приклеенным, привязанным к
мыслям о Лидии и Макарове, о Варавке и матери, о Дронове и швейке, но ему казалось, что эти назойливые
мысли живут не в нем, а вне его, что они возбуждаются только любопытством, а не чем-нибудь иным.
С неотразимой навязчивостью вертелась в голове
мысль, что Макаров
живет с Лидией так, как сам он
жил с Маргаритой, и, посматривая на них исподлобья, он мысленно кричал...
У себя в комнате, сбросив сюртук, он подумал, что хорошо бы сбросить вот так же всю эту вдумчивость, путаницу чувств и
мыслей и
жить просто, как
живут другие, не смущаясь говорить все глупости, которые подвернутся на язык, забывать все премудрости Томилина, Варавки… И забыть бы о Дронове.
Клим начал смотреть на Нехаеву как на существо фантастическое. Она заскочила куда-то далеко вперед или отбежала в сторону от действительности и
жила в
мыслях, которые Дмитрий называл кладбищенскими. В этой девушке было что-то напряженное до отчаяния, минутами казалось, что она способна выпрыгнуть из окна. Особенно удивляло Клима женское безличие, физиологическая неощутимость Нехаевой, она совершенно не возбуждала в нем эмоции мужчины.
— Тяжело вам
жить с такими
мыслями…
Он перешел в столовую, выпил чаю, одиноко посидел там, любуясь, как легко растут новые
мысли, затем пошел гулять и незаметно для себя очутился у подъезда дома, где
жила Нехаева.
Лекции, споры, шепоты, весь хаотический шум сотен молодежи, опьяненной жаждой
жить, действовать, — все это так оглушало Самгина, что он не слышал даже
мыслей своих. Казалось, что все люди одержимы безумием игры, тем более увлекающей их, чем более опасна она.
В этих
мыслях, неожиданных и обидных, он
прожил до вечера, а вечером явился Макаров, расстегнутый, растрепанный, с опухшим лицом и красными глазами. Климу показалось, что даже красивые, крепкие уши Макарова стали мягкими и обвисли, точно у пуделя. Дышал он кабаком, но был трезв.
Слушая все более оживленную и уже горячую речь Прейса, Клим не возражал ему, понимая, что его, Самгина, органическое сопротивление идеям социализма требует каких-то очень сильных и веских
мыслей, а он все еще не находил их в себе, он только чувствовал, что
жить ему было бы значительно легче, удобнее, если б социалисты и противники их не существовали.
— Хотите познакомиться с человеком почти ваших
мыслей? Пчеловод, сектант, очень интересный, книг у него много.
Поживете в деревне, наберетесь сил.
Удивительна была каменная тишина теплых, лунных ночей, странно густы и мягки тени, необычны запахи, Клим находил, что все они сливаются в один — запах здоровой, потной женщины. В общем он настроился лирически,
жил в непривычном ему приятном бездумье,
мысли являлись не часто и, почти не волнуя, исчезали легко.
— Знаешь, есть что-то… пугающее в том, что вот
прожил человек семьдесят лет, много видел, и все у него сложилось в какие-то дикие
мысли, в глупые пословицы…
Зачем ему эти поля, мужики и вообще все то, что возбуждает бесконечные, бесплодные думы, в которых так легко исчезает сознание внутренней свободы и права
жить по своим законам, теряется ощущение своей самости, оригинальности и думаешь как бы тенями чужих
мыслей?
И то, что за всеми его старыми
мыслями живет и наблюдает еще одна, хотя и неясная, но, может быть, самая сильная, возбудило в Самгине приятное сознание своей сложности, оригинальности, ощущение своего внутреннего богатства.
«Он делает не то, что все, а против всех. Ты делаешь, не веруя. Едва ли даже ты ищешь самозабвения. Под всею путаницей твоих размышлений скрыто
живет страх пред жизнью, детский страх темноты, которую ты не можешь, не в силах осветить. Да и
мысли твои — не твои. Найди, назови хоть одну, которая была бы твоя, никем до тебя не выражена?»
Недели две он
прожил в непривычном состоянии благодушного покоя, и минутами это не только удивляло его, но даже внушало тревожную
мысль: где-то скопляются неприятности.
«Все — было, все — сказано». И всегда будет
жить на земле человек, которому тяжело и скучно среди бесконечных повторений одного и того же.
Мысль о трагической позиции этого человека заключала в себе столько же печали, сколько гордости, и Самгин подумал, что, вероятно, Марине эта гордость знакома. Было уже около полудня, зной становился тяжелее, пыль — горячей, на востоке клубились темные тучи, напоминая горящий стог сена.
Для того чтоб согласиться с этими
мыслями, Самгину не нужно было особенно утруждать себя.
Мысли эти давно сами собою пришли к нему и
жили в нем, не требуя оформления словами. Самгина возмутил оратор, — он грубо обнажил и обесцветил эти
мысли, «выработанные разумом истории».
— До чего вы, интеллигенты, невежественны и легковерны во всем, что касается духа народа! И сколько впитано вами церковного яда… и — ты, Клим Иванович! Сам жаловался, что
живешь в чужих
мыслях, угнетен ими…
— Не помню… сомневаюсь, чтоб я жаловался! Но если и так, то ведь и ты не можешь сказать, что
живешь своими
мыслями…
В этой тревоге он
прожил несколько дней, чувствуя, что тупеет, подчиняется меланхолии и — боится встречи с Мариной. Она не являлась к нему и не звала его, — сам он идти к ней не решался. Он плохо спал, утратил аппетит и непрерывно прислушивался к замедленному течению вязких воспоминаний, к бессвязной смене однообразных
мыслей и чувств.
«Моя жизнь — монолог, а думаю я диалогом, всегда кому-то что-то доказываю. Как будто внутри меня
живет кто-то чужой, враждебный, он следит за каждой
мыслью моей, и я боюсь его. Существуют ли люди, умеющие думать без слов? Может быть, музыканты… Устал я. Чрезмерно развитая наблюдательность обременительна. Механически поглощаешь слишком много пошлого, бессмысленного».
«Разве я хочу
жить незаметно? Независимо хочу я
жить. Этот… бандит нашел независимость
мысли в цинизме».
Самгин
прожил в Париже еще дней десять, настроенный, как человек, который не может решить, что ему делать. Вот он поедет в Россию, в тихий мещанско-купеческий город, где люди, которых встряхнула революция, укладывают в должный, знакомый ему, скучный порядок свои привычки,
мысли, отношения — и где Марина Зотова будет развертывать пред ним свою сомнительную, темноватую мудрость.
В мозге Самгина образовалась некая неподвижная точка, маленькое зеркало, которое всегда, когда он желал этого, показывало ему все, о чем он думает, как думает и в чем его
мысли противоречат одна другой. Иногда это свойство разума очень утомляло его, мешало
жить, но все чаще он любовался работой этого цензора и привыкал считать эту работу оригинальнейшим свойством психики своей.
Мелкие
мысли одолевали его, он закурил, прилег на диван, прислушался: город
жил тихо, лишь где-то у соседей стучал топор, как бы срубая дерево с корня, глухой звук этот странно был похож на ленивый лай большой собаки и медленный, мерный шаг тяжелых ног.
«Всякая догма, конечно, осмыслена, но догматика — неизбежно насилие над свободой
мысли. Лютов был адогматичен, но он
жил в страхе пред жизнью и страхом убит. Единственный человек, независимый хозяин самого себя, — Марина».
— Возвращаясь к Толстому — добавлю: он учил думать, если можно назвать учением его
мысли вслух о себе самом. Но он никогда не учил
жить, не учил этому даже и в так называемых произведениях художественных, в словесной игре, именуемой искусством… Высшее искусство — это искусство
жить в благолепии единства плоти и духа. Не отрывай чувства от ума, иначе жизнь твоя превратится в цепь неосмысленных случайностей и — погибнешь!
«Гораздо больше людей, которые мешают
жить, чем людей необходимых и приятных мне. Легко избрать любую линию
мысли, но трудно создать удовлетворительное окружение из ближних».
Неточные совпадения
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения и, повернувшись, взял свою палку и быстро пошел прочь к дому. При словах мужика о том, что Фоканыч
живет для души, по правде, по-Божью, неясные, но значительные
мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти и, все стремясь к одной цели, закружились в его голове, ослепляя его своим светом.
Но он не сделал ни того, ни другого, а продолжал
жить,
мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал много радостей и был счастлив, когда не думал о значении своей жизни.
Константин Левин заглянул в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при
мысли о том, в среде каких чужих людей
живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
Левин знал брата и ход его
мыслей; он знал, что неверие его произошло не потому, что ему легче было
жить без веры, но потому, что шаг за шагом современно-научные объяснения явлений мира вытеснили верования, и потому он знал, что теперешнее возвращение его не было законное, совершившееся путем той же
мысли, но было только временное, корыстное, с безумною надеждой исцеления.
Он отгонял от себя эти
мысли, он старался убеждать себя, что он
живет не для здешней временной жизни, а для вечной, что в душе его находится мир и любовь.