Неточные совпадения
— Совершенно правильно, — отвечал он и, желая смутить, запугать ее,
говорил тоном философа, привыкшего мыслить безжалостно. — Гуманизм и борьба — понятия взаимно исключающие друг друга. Вполне правильное представление о классовой борьбе имели только Разин и Пугачев, творцы «безжалостного и беспощадного русского бунта». Из наших
интеллигентов только один Нечаев понимал, чего требует революция от человека.
— Да, царь — типичный русский нигилист,
интеллигент! И когда о нем
говорят «последний царь», я думаю; это верно! Потому что у нас уже начался процесс смещения интеллигенции. Она — отжила. Стране нужен другой тип, нужен религиозный волюнтарист, да! Вот именно: религиозный!
— А — что? Ты — пиши! — снова топнул ногой поп и схватился руками за голову, пригладил волосы: — Я — имею право! — продолжал он, уже не так громко. — Мой язык понятнее для них, я знаю, как надо с ними
говорить. А вы,
интеллигенты, начнете…
— Рабочие хотят взять фабрики, крестьяне — землю,
интеллигентам хочется власти, —
говорила она, перебирая пальцами кружево на груди. — Все это, конечно, и нужно и будет, но ведь таких, как ты, — удовлетворит ли это?
— В болотном нашем отечестве мы,
интеллигенты, поставлены в трудную позицию, нам приходится внушать промышленной буржуазии азбучные истины о ценности науки, —
говорил Попов. — А мы начали не с того конца. Вы — эсдек?
— Как в цирке, упражняются в головоломном, Достоевским соблазнены, —
говорил Бердников. — А здесь
интеллигент как раз достаточно сыт, буржуазия его весьма вкусно кормит. У Мопассана — яхта, у Франса — домик, у Лоти — музей. Вот, надобно надеяться, и у нас лет через десять — двадцать
интеллигент получит норму корма, ну и почувствует, что ему с пролетарием не по пути…
— Это личный вопрос тысяч, — добавил он, дергая правым плечом, а затем вскочил и, опираясь обеими руками на стол, наклонясь к Самгину, стал
говорить вполголоса, как бы сообщая тайну: — Тысячи
интеллигентов схвачены за горло необходимостью быстро решить именно это: с хозяевами или с рабочими?
Но он почти каждый день посещал Прозорова, когда старик чувствовал себя бодрее, работал с ним, а после этого оставался пить чай или обедать. За столом Прозоров немножко нудно, а все же интересно рассказывал о жизни
интеллигентов 70–80-х годов, он знавал почти всех крупных людей того времени и
говорил о них, грустно покачивая головою, как о людях, которые мужественно принесли себя в жертву Ваалу истории.
Вообще это газетки группы
интеллигентов, которые, хотя и понимают, что страна безграмотных мужиков нуждается в реформах, а не в революции, возможной только как «бунт, безжалостный и беспощадный», каким были все «политические движения русского народа», изображенные Даниилом Мордовцевым и другими народолюбцами, книги которых он читал в юности, но, понимая, не умеют
говорить об этом просто, ясно, убедительно.
— Оценки всех явлений жизни исходят от интеллигенции, и высокая оценка ее собственной роли, ее общественных заслуг принадлежит ей же. Но мы,
интеллигенты, знаем, что человек стесняется плохо
говорить о самом себе.
— Бородатый человек, которому здесь не дали
говорить, — новый тип русского
интеллигента…
Неточные совпадения
Совершенно неверно, когда
говорят, что новый советский человек есть человек коллективный и живет в коллективе, а старый
интеллигент был индивидуалистом.
«Ну Оленин — это барин, это
интеллигент, что о нем
говорить. А дядя Ерошка! А Лукашка! А Марьянка! А станичный сотник, изъяснявшийся так манерно. А застреленный абрек! А его брат, приехавший в челноке выкупать труп. А Ванюшка, молодой лакеишка с его глупыми французскими словечками. А ночные бабочки, вьющиеся вокруг фонаря. „Дурочка, куда ты летишь. Ведь я тебя жалею…“
— Стыдно вам! Стыдно вам! Чему удивились, того-этого? Боже ты мой, какое непонимание! Как вдовица с лептой, того-этого, хоть какое-нибудь оправдание, а он в нос тычет: слава, того-этого! Преподлейший вздор, стыдно! Ну леший и леший, в этом хоть смысл есть… да ну вас к черту, Андрей Иваныч,
говорил: оставьте балалайку. Нет, не может, того-этого,
интеллигент!
Я понимаю какого-нибудь
интеллигента, Горицветова, который ни с чем не связан, которому некуда девать себя, потому что он бездарен, нетрудоспособен и может только читать,
говорить; я вообще нахожу, что революционная деятельность в России — единственное дело для бездарных людей…
—
Интеллигентов бы нам парочку хороших! —
говорит Досекин, скручивая папироску.