Неточные совпадения
— Потому что — авангард не побеждает, а погибает, как сказал Лютов? Наносит первый удар войскам
врага и — погибает? Это — неверно. Во-первых — не всегда погибает, а лишь в случаях недостаточно умело подготовленной атаки, а во-вторых — удар-то все-таки наносит! Так вот, Самгин, мой вопрос: я не хочу гражданской войны, но помогал и,
кажется, буду помогать людям, которые ее начинают. Тут у меня что-то неладно. Не согласен я с ними, не люблю, но, представь, — как будто уважаю и даже…
Самгин много слышал о мощности немецкой артиллерии, о силе ее заградительного огня, не представлял, как можно достать
врага штыком, обучение бою на куле соломы
казалось ему нелепостью постыдной.
— Я ведь — в форме вопроса, я не утверждаю. Мне
кажется, что со
врагом организованным, как армия, бороться удобнее, чем, например, с партизанскими отрядами эсеров.
Неточные совпадения
Вечером того же дня, когда уже заперли казармы, Раскольников лежал на нарах и думал о ней. В этот день ему даже
показалось, что как будто все каторжные, бывшие
враги его, уже глядели на него иначе. Он даже сам заговаривал с ними, и ему отвечали ласково. Он припомнил теперь это, но ведь так и должно было быть: разве не должно теперь все измениться?
Ему
казалось иногда, что она обращала к нему немой, молящий взгляд о помощи или вопросительно глядела на него, как будто пытая, силен ли и волен ли он поднять, оправить ее, поставить на ноги, уничтожив невидимого
врага, и вывести на прямой путь?
Шагов сотню поручик очень горячился, бодрился и храбрился; он уверял, что «так нельзя», что тут «из пятелтышки», и проч., и проч. Но наконец начал что-то шептать городовому. Городовой, человек рассудительный и видимо
враг уличных нервностей,
кажется, был на его стороне, но лишь в известном смысле. Он бормотал ему вполголоса на его вопросы, что «теперь уж нельзя», что «дело вышло» и что «если б, например, вы извинились, а господин согласился принять извинение, то тогда разве…»
И если бы он узнал, что кто-нибудь распространяет или утверждает о нем этот слух, то,
кажется, этот незлобивейший человек стал бы ему вечным
врагом.
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование на море
врагов нами или погоня
врагов за нами
казались ему больше фантазиею адмирала, капитана и офицеров. Он равнодушно глядел на все военные приготовления и продолжал, лежа или сидя на постели у себя в каюте, читать книгу. Ходил он в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля, в которого не верил.