Неточные совпадения
Клим слушал эти речи внимательно и очень
старался закрепить их в памяти своей. Он чувствовал благодарность к учителю:
человек, ни на кого не похожий, никем не любимый, говорил с ним, как со взрослым и равным себе. Это было очень полезно: запоминая не совсем обычные фразы учителя, Клим пускал их в оборот, как свои, и этим укреплял за собой репутацию умника.
Он употреблял церковнославянские слова: аще, ибо, паче, дондеже, поелику, паки и паки; этим он явно, но не очень успешно
старался рассмешить
людей. Он восторженно рассказывал о красоте лесов и полей, о патриархальности деревенской жизни, о выносливости баб и уме мужиков, о душе народа, простой и мудрой, и о том, как эту душу отравляет город. Ему часто приходилось объяснять слушателям незнакомые им слова: па́морха, мурцовка, мо́роки, сугрев, и он не без гордости заявлял...
Климу казалось, что писатель веселится с великим напряжением и даже отчаянно; он подпрыгивал, содрогался и потел. Изображая удалого
человека, выкрикивая не свои слова, он честно
старался рассмешить танцующих и, когда достигал этого, облегченно ухал...
Клим ревностно
старался догадаться: что связывает этих
людей? Однажды, в ожидании обычного концерта, сидя рядом с франтом у Премировых на диване, Кутузов упрекнул его...
Выбрав удобную минуту, Клим ушел, почти озлобленный против Спивак, а ночью долго думал о
человеке, который стремится найти свой собственный путь, и о
людях, которые всячески
стараются взнуздать его, направить на дорогу, истоптанную ими, стереть его своеобразное лицо.
Это — не тот город, о котором сквозь зубы говорит Иван Дронов,
старается смешно писать Робинзон и пренебрежительно рассказывают
люди, раздраженные неутоленным честолюбием, а может быть, так или иначе, обиженные действительностью, неблагожелательной им. Но на сей раз Клим подумал об этих
людях без раздражения, понимая, что ведь они тоже действительность, которую так благосклонно оправдывал чистенький историк.
— Я и в Париже так, скажу
человеку: нуте-ко, покажите себя! Ему — лестно, он и
постарается. Это — во всем!
— Ну, как вы живете? — снисходительно спрашивал он. — Все еще
стараетесь загнать всех
людей в один угол?
Особенно
старался тенористый, маленький, но крепкий
человек в синей фуфайке матроса и с курчавой бородкой на веселом, очень милом лице.
Кричавший стоял на парте и отчаянно изгибался,
стараясь сохранить равновесие, на ногах его были огромные ботики, обладавшие самостоятельным движением, — они съезжали с парты. Слова он произносил немного картавя и очень пронзительно. Под ним, упираясь животом в парту, стуча кулаком по ней, стоял толстый
человек, закинув голову так, что на шее у него образовалась складка, точно калач; он гудел...
Самгин
старался выдержать тон объективного свидетеля, тон
человека, которому дорога только правда, какова бы она ни была. Но он сам слышал, что говорит озлобленно каждый раз, когда вспоминает о царе и Гапоне. Его мысль невольно и настойчиво описывала восьмерки вокруг царя и попа, густо подчеркивая ничтожество обоих, а затем подчеркивая их преступность. Ему очень хотелось напугать
людей, и он делал это с наслаждением.
Пили, должно быть, на старые дрожжи, все быстро опьянели. Самгин
старался пить меньше, но тоже чувствовал себя охмелевшим. У рояля девица в клетчатой юбке ловко выколачивала бойкий мотивчик и пела по-французски; ей внушительно подпевал адвокат, взбивая свою шевелюру, кто-то хлопал ладонями, звенело стекло на столе, и все вещи в комнате, каждая своим голосом, откликались на судорожное веселье
людей.
Он снова шагал в мягком теплом сумраке и, вспомнив ночной кошмар, распределял пережитое между своими двойниками, — они как бы снова окружили его. Один из них наблюдал, как драгун
старается ударить шашкой Туробоева, но совершенно другой
человек был любовником Никоновой; третий, совершенно не похожий на первых двух, внимательно и с удовольствием слушал речи историка Козлова. Было и еще много двойников, и все они, в этот час, — одинаково чужие Климу Самгину. Их можно назвать насильниками.
— Вообще — скучновато. Идет уборка после домашнего праздника, людишки переживают похмелье, чистятся, все хорошенькое, что вытащили для праздника из нутра своего, — прячут смущенно. Догадались, что вчера вели себя несоответственно званию и положению. А начальство все
старается о упокоении, вешает злодеев. Погодило бы душить, они сами выдохнутся. Вообще, живя в провинции, представляешь себе центральных
людей… ну, богаче, что ли, с начинкой более интересной…
Лицо Попова налилось бурой кровью, глаза выкатились, казалось, что он усиленно
старается не задремать, но волосатые пальцы нервозно барабанили по коленям, голова вращалась так быстро, точно он искал кого-то в толпе и боялся не заметить. На тестя он посматривал сердито, явно не одобряя его болтовни, и Самгин ждал, что вот сейчас этот неприятный
человек начнет возражать тестю и затрещит бесконечный, бесплодный, юмористически неуместный на этом параде красивых женщин диалог двух русских, которые все знают.
Самгин, покуривая, ходил, сидел, лежал и, точно играя в шахматы, расставлял фигуры знакомых
людей,
стараясь найти в них сходства.
Он говорил очень громко, говорил с уверенностью, что разнообразные
люди, собранные в этой комнате для китайских идолов, никогда еще не слыхали речей настоящего европейца,
старался произносить слова четко, следя за ударениями.
За время, которое он провел в суде, погода изменилась: с моря влетал сырой ветер, предвестник осени, гнал над крышами домов грязноватые облака, как бы
стараясь затискать их в коридор Литейного проспекта, ветер толкал
людей в груди, в лица, в спины, но
люди, не обращая внимания на его хлопоты, быстро шли встречу друг другу, исчезали в дворах и воротах домов.
Он сидел, курил, уставая сидеть — шагал из комнаты в комнату, подгоняя мысли одну к другой, так провел время до вечерних сумерек и пошел к Елене. На улицах было не холодно и тихо, мягкий снег заглушал звуки, слышен был только шорох, похожий на шепот. В разные концы быстро шли разнообразные
люди, и казалось, что все они
стараются как можно меньше говорить, тише топать.
Неточные совпадения
Как ни велика была «нужа», но всем как будто полегчало при мысли, что есть где-то какой-то
человек, который готов за всех «
стараться».
Другое было то, что, прочтя много книг, он убедился, что
люди, разделявшие с ним одинаковые воззрения, ничего другого не подразумевали под ними и что они, ничего не объясняя, только отрицали те вопросы, без ответа на которые он чувствовал, что не мог жить, а
старались разрешить совершенно другие, не могущие интересовать его вопросы, как, например, о развитии организмов, о механическом объяснении души и т. п.
Лидия Ивановна через своих знакомых разведывала о том, что намерены делать эти отвратительные
люди, как она называла Анну с Вронским, и
старалась руководить в эти дни всеми движениями своего друга, чтоб он не мог встретить их.
Лишившись собеседника, Левин продолжал разговор с помещиком,
стараясь доказать ему, что всё затруднение происходит оттого, что мы не хотим знать свойств, привычек нашего рабочего; но помещик был, как и все
люди, самобытно и уединенно думающие, туг к пониманию чужой мысли и особенно пристрастен к своей.
Как бы пробудившись от сна, Левин долго не мог опомниться. Он оглядывал сытую лошадь, взмылившуюся между ляжками и на шее, где терлись поводки, оглядывал Ивана кучера, сидевшего подле него, и вспоминал о том, что он ждал брата, что жена, вероятно, беспокоится его долгим отсутствием, и
старался догадаться, кто был гость, приехавший с братом. И брат, и жена, и неизвестный гость представлялись ему теперь иначе, чем прежде. Ему казалось, что теперь его отношения со всеми
людьми уже будут другие.