Иногда являлся незаметный человечек Зуев, гладко причесанный, с
маленьким личиком, в центре которого торчал раздавленный носик. И весь Зуев, плоский, в измятом костюме, казался раздавленным, изжеванным. Ему было лет сорок, но все звали его — Миша.
Все они среднего возраста, за тридцать, а одна старушка в очках, седая, с капризно надутыми губами и с записной книжкой в руке, — она действует книжкой, как веером, обмахивая темное
маленькое личико.
Неточные совпадения
Он снял очки, и на его
маленьком, детском
личике жалобно обнажились слепо выпученные рыжие глаза в подушечках синеватых опухолей. Жена его водила Клима по комнатам, загроможденным мебелью, требовала столяров, печника, голые руки и коленкор передника упростили ее. Клим неприязненно косился на ее округленный живот.
— Ага! — вскричал дядя Миша, и
маленькое его
личико просияло добродушным ехидством. — Ну что, как они? Пели «Боже, царя храни», да? Расскажите-ка, расскажите!
— Слышали? — спросил он, улыбаясь, поблескивая черненькими глазками. Присел к столу, хозяйственно налил себе стакан чаю, аккуратно положил варенья в стакан и, размешивая чай, позванивая ложечкой, рассказал о крестьянских бунтах на юге.
Маленькая, сухая рука его дрожала,
личико морщилось улыбками, он раздувал ноздри и все вертел шеей, сжатой накрахмаленным воротником.
На сцене разыгрывалось нечто непонятное:
маленький, ловкий артист изображал боксера с карикатурно огромными бицепсами, его
личико подростка оклеено седой, коротко подстриженной бородкой, он кувыркался на коврике и быстро, непрерывно убеждал в чем-то краснорожего великана во фраке.
Сзади экипажа, на высокой узенькой скамейке, качается, скрестив руки на груди,
маленький негр, весь в белом, в смешной шапочке на курчавой голове, с детским
личиком и важно или обиженно надутыми губами.
Это был
маленький человечек, неопределенного возраста, лысоватый, жиденькие серые волосы зачесаны с висков на макушку, на тяжелом, красноватом носу дымчатое пенсне, за стеклами его мутноватые, печальные глаза,
личико густо расписано красными жилками, украшено острой французской бородкой и усами, воинственно закрученными в стрелку.
Клим Иванович сел против Твердохлебова, это был
маленький, размеров подростка, человечек с
личиком подвижным, как у мартышки, смуглое
личико обросло темной бородкой, брови удивленно приподняты, темные глазки блестят тревожно.
— «Человек рождается на страдание, как искра, чтоб устремиться вверх», — с восторгом вскричал
маленький Твердохлебов, и его
личико сморщилось, стало еще
меньше. Обнажая шоколадную конфекту, соскабливая с нее ногтем бумажку, Томилин погасил восторг этого человечка холодными словами...
Явилась хозяйка,
маленькая, ловкая, рыжеволосая, в зеленом переднике, с кукольным румяным
личиком и наивными глазами серого цвета.
Люди шли молча, серьезные, точно как на похоронах, а сзади, как бы конвоируя всех, подпрыгивая, мелко шагал человечек с двустволкой на плече, в потертом драповом пальто, туго подпоясанный красным кушаком, под финской шапкой пряталось
маленькое глазастое
личико, стиснутое темной рамкой бородки, негустой, но аккуратной.
Елизавета Николаевна Мерова, в широчайшем утреннем капоте, обшитом кругом кружевами и оборками, сидела на небольшом диванчике, вся утонув в него, так что только и видно было ее
маленькое личико и ее маленькие обнаженные ручки, а остальное все как будто бы была кисея.
— Pardon, — я слышу тихий оклик справа и, скользнув взглядом по высокой фигуре девушки, одетой в скромное коричневое платье, замираю от неожиданности. Предо мною бледное до прозрачности,
маленькое личико, с сине-зелеными, неестественно ярко горящими глазами под ровными дугами черных бровей. Непокорные черные волосы оттеняют копной это бледное лицо, милое, знакомое лицо…
Неточные совпадения
Пред ним было чрезвычайно молоденькое
личико, лет шестнадцати, даже, может быть, только пятнадцати, —
маленькое, белокуренькое, хорошенькое, но все разгоревшееся и как будто припухшее.
С новым, странным, почти болезненным, чувством всматривался он в это бледное, худое и неправильное угловатое
личико, в эти кроткие голубые глаза, могущие сверкать таким огнем, таким суровым энергическим чувством, в это
маленькое тело, еще дрожавшее от негодования и гнева, и все это казалось ему более и более странным, почти невозможным. «Юродивая! юродивая!» — твердил он про себя.
Это было худенькое, совсем худенькое и бледное
личико, довольно неправильное, какое-то востренькое, с востреньким
маленьким носом и подбородком.
Он подошел к столу, взял одну толстую запыленную книгу, развернул ее и вынул заложенный между листами
маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был портрет хозяйкиной дочери, его бывшей невесты, умершей в горячке, той самой странной девушки, которая хотела идти в монастырь. С минуту он всматривался в это выразительное и болезненное
личико, поцеловал портрет и передал Дунечке.
Кроме длинных и мясистых мешочков под
маленькими его глазами, вечно наглыми, подозрительными и насмешливыми, кроме множества глубоких морщинок на его
маленьком, но жирненьком
личике, к острому подбородку его подвешивался еще большой кадык, мясистый и продолговатый, как кошелек, что придавало ему какой-то отвратительно сладострастный вид.