Неточные совпадения
Но иногда рыжий пугал его: забывая о присутствии ученика, он говорил так
много, долго и непонятно, что Климу нужно было кашлянуть, ударить каблуком в пол, уронить
книгу и этим напомнить учителю о себе. Однако и шум не всегда будил Томилина, он продолжал говорить, лицо его каменело, глаза напряженно выкатывались, и Клим ждал, что вот сейчас Томилин закричит, как жена доктора...
Когда он рассказывал о прочитанных
книгах, его слушали недоверчиво, без интереса и
многого не понимали.
Она любила дарить ему
книги, репродукции с модных картин, подарила бювар, на коже которого был вытиснен фавн, и чернильницу невероятно вычурной формы. У нее было
много смешных примет, маленьких суеверий, она стыдилась их, стыдилась, видимо, и своей веры в бога. Стоя с Климом в Казанском соборе за пасхальной обедней, она, когда запели «Христос воскресе», вздрогнула, пошатнулась и тихонько зарыдала.
— Хотите познакомиться с человеком почти ваших мыслей? Пчеловод, сектант, очень интересный,
книг у него
много. Поживете в деревне, наберетесь сил.
«В этом есть доля истины — слишком
много пошлых мелочей вносят они в жизнь. С меня довольно одной комнаты. Я — сыт сам собою и не нуждаюсь в людях, в приемах, в болтовне о
книгах, театре. И я достаточно
много видел всякой бессмыслицы, у меня есть право не обращать внимания на нее. Уеду в провинцию…»
— А
много ты на
книги тратишь! — И дружески спросила: — Не увеличить ли оклад тебе?
Он представил себя богатым, живущим где-то в маленькой уютной стране, может быть, в одной из республик Южной Америки или — как доктор Руссель — на островах Гаити. Он знает столько слов чужого языка, сколько необходимо знать их для неизбежного общения с туземцами. Нет надобности говорить обо всем и так
много, как это принято в России. У него обширная библиотека, он выписывает наиболее интересные русские
книги и пишет свою
книгу.
Он опасался выступать в больших собраниях, потому что видел:
многие из людей владеют искусством эристики изощреннее его, знают больше фактов, прочитали больше
книг.
Другое было то, что, прочтя
много книг, он убедился, что люди, разделявшие с ним одинаковые воззрения, ничего другого не подразумевали под ними и что они, ничего не объясняя, только отрицали те вопросы, без ответа на которые он чувствовал, что не мог жить, а старались разрешить совершенно другие, не могущие интересовать его вопросы, как, например, о развитии организмов, о механическом объяснении души и т. п.
— И! нет, какой характер! Не глупа, училась хорошо, читает
много книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша! Хлеба, всякого добра — вволю; лошадей ему подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж очень по-светски ведет себя: привык там в помещичьем кругу. Даже французские книжки читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
Действительно, на столе, в шкафу и на этажерках было
много книг (которых в маминой квартире почти совсем не было); были исписанные бумаги, были связанные пачки с письмами — одним словом, все глядело как давно уже обжитой угол, и я знаю, что Версилов и прежде (хотя и довольно редко) переселялся по временам на эту квартиру совсем и оставался в ней даже по целым неделям.
Неточные совпадения
— Чёл я твою, Ионкину,
книгу, — сказал он, — и от
многих написанных в ней злодейств был приведен в омерзение.
Но он ясно видел теперь (работа его над
книгой о сельском хозяйстве, в котором главным элементом хозяйства должен был быть работник,
много помогла ему в этом), — он ясно видел теперь, что то хозяйство, которое он вел, была только жестокая и упорная борьба между им и работниками, в которой на одной стороне, на его стороне, было постоянное напряженное стремление переделать всё на считаемый лучшим образец, на другой же стороне — естественный порядок вещей.
Анна без гостей всё так же занималась собою и очень
много занималась чтением — и романов и серьезных
книг, какие были в моде.
Воспоминание о жене, которая так
много была виновата пред ним и пред которою он был так свят, как справедливо говорила ему графиня Лидия Ивановна, не должно было бы смущать его; но он не был спокоен: он не мог понимать
книги, которую он читал, не мог отогнать мучительных воспоминаний о своих отношениях к ней, о тех ошибках, которые он, как ему теперь казалось, сделал относительно ее.
И, кроме того, он жаловался ей, что слишком
много разговаривал здесь о своей
книге и что потому все мысли о ней спутались у него и потеряли интерес.