Неточные совпадения
Клим тотчас догадался, что нуль — это кругленький, скучный братишка, смешно похожий
на отца. С того
дня он стал называть брата Желтый Ноль, хотя Дмитрий был розовощекий, голубоглазый.
Когда дедушка,
отец и брат, простившийся с Климом грубо и враждебно, уехали, дом не опустел от этого, но через несколько
дней Клим вспомнил неверующие слова, сказанные
на реке, когда тонул Борис Варавка...
Летом,
на другой год после смерти Бориса, когда Лидии минуло двенадцать лет, Игорь Туробоев отказался учиться в военной школе и должен был ехать в какую-то другую, в Петербург. И вот, за несколько
дней до его отъезда, во время завтрака, Лидия решительно заявила
отцу, что она любит Игоря, не может без него жить и не хочет, чтоб он учился в другом городе.
Через
день Лидия приехала с
отцом. Клим ходил с ними по мусору и стружкам вокруг дома, облепленного лесами,
на которых работали штукатуры. Гремело железо крыши под ударами кровельщиков; Варавка, сердито встряхивая бородою, ругался и втискивал в память Клима свои всегда необычные словечки.
Но не это сходство было приятно в подруге
отца, а сдержанность ее чувства, необыкновенность речи, необычность всего, что окружало ее и, несомненно, было ее
делом, эта чистота, уют, простая, но красивая, легкая и крепкая мебель и ярко написанные этюды маслом
на стенах. Нравилось, что она так хорошо и, пожалуй, метко говорит некролог
отца. Даже не показалось лишним, когда она, подумав, покачав головою, проговорила тихо и печально...
— А я тут шестой
день, — говорил он негромко, как бы подчиняясь тишине дома. — Замечательно интересно прогулялся по милости начальства, больше пятисот верст прошел. Песен наслушался — удивительнейших! А отец-то, в это время, — да-а… — Он почесал за ухом, взглянув
на Айно. — Рано он все-таки…
— Сына и
отца, обоих, — поправил дядя Миша, подняв палец. — С сыном я во Владимире в тюрьме сидел. Умный был паренек, но — нетерпим и заносчив. Философствовал излишне… как все семинаристы.
Отец же обыкновенный неудачник духовного звания и алкоголик. Такие, как он,
на конце
дней становятся странниками, бродягами по монастырям, питаются от богобоязненных купчих и сеют в народе различную ерунду.
«Зубатов — идиот», — мысленно выругался он и, наткнувшись в темноте
на стул, снова лег. Да, хотя старики-либералы спорят с молодежью, но почти всегда оговариваются, что спорят лишь для того, чтоб «предостеречь от ошибок», а в сущности, они провоцируют молодежь, подстрекая ее к большей активности.
Отец Татьяны, Гогин, обвиняет свое поколение в том, что оно не нашло в себе сил продолжить
дело народовольцев и позволило разыграться реакции Победоносцева.
На одном из вечеров он покаянно сказал...
— Вот — соседи мои и знакомые не говорят мне, что я не так живу, а дети, наверное, сказали бы. Ты слышишь, как в наши
дни дети-то кричат
отцам — не так, все — не так! А как марксисты народников зачеркивали? Ну — это политика! А декаденты? Это уж — быт, декаденты-то! Они уж
отцам кричат: не в таких домах живете, не
на тех стульях сидите, книги читаете не те! И заметно, что у родителей-атеистов дети — церковники…
— Я деловой человек, а это все едино как военный. Безгрешных
дел на свете — нет. Прудоны и Марксы доказали это гораздо обстоятельней, чем всякие
отцы церкви, гуманисты и прочие… безграмотные души. Ленин совершенно правильно утверждает, что сословие наше следует поголовно уничтожить. Я сказал — следует, однако ж не верю, что это возможно. Вероятно, и Ленин не верит, а только стращает. Вы как думаете о Ленине-то?
— Что же печалиться?
Отца Ганьки арестовали и осудили за воровство, она о
делах отца и мужа ничего не знала, ей тюрьма оказалась
на пользу. Второго мужа ее расстреляли не за грабеж, а за участие в революционной работе.
Неточные совпадения
Унтер-офицерша. По ошибке,
отец мой! Бабы-то наши задрались
на рынке, а полиция не подоспела, да и схвати меня. Да так отрапортовали: два
дни сидеть не могла.
В
день Симеона батюшка // Сажал меня
на бурушку // И вывел из младенчества // По пятому годку, // А
на седьмом за бурушкой // Сама я в стадо бегала, //
Отцу носила завтракать, // Утяточек пасла.
Софья. Я получила сейчас радостное известие. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не знали, которого я люблю и почитаю, как
отца моего,
на сих
днях в Москву приехал. Вот письмо, которое я от него теперь получила.
Она, в том темно-лиловом платье, которое она носила первые
дни замужества и нынче опять надела и которое было особенно памятно и дорого ему, сидела
на диване,
на том самом кожаном старинном диване, который стоял всегда в кабинете у деда и
отца Левина, и шила broderie anglaise. [английскую вышивку.]
«Боже вечный, расстоящияся собравый в соединение, — читал он кротким певучим голосом, — и союз любве положивый им неразрушимый; благословивый Исаака и Ревекку, наследники я твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы Твоя сия, Константина, Екатерину, наставляя я
на всякое
дело благое. Яко милостивый и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу воссылаем,
Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков». — «А-аминь», опять разлился в воздухе невидимый хор.