Тяжелый нос бабушки обиженно краснел, и она уплывала медленно, как облако
на закате солнца. Всегда в руке ее французская книжка с зеленой шелковой закладкой, на закладке вышиты черные слова...
Блестела золотая парча, как ржаное поле в июльский вечер
на закате солнца; полосы глазета напоминали о голубоватом снеге лунных ночей зимы, разноцветные материи — осеннюю расцветку лесов; поэтические сравнения эти явились у Клима после того, как он побывал в отделе живописи, где «объясняющий господин», лобастый, длинноволосый и тощий, с развинченным телом, восторженно рассказывая публике о пейзаже Нестерова, Левитана, назвал Русь парчовой, ситцевой и наконец — «чудесно вышитой по бархату земному шелками разноцветными рукою величайшего из художников — божьей рукой».
Неточные совпадения
Мальчики ушли. Лидия осталась, отшвырнула веревки и подняла голову, прислушиваясь к чему-то. Незадолго пред этим сад был обильно вспрыснут дождем,
на освеженной листве весело сверкали в лучах
заката разноцветные капли. Лидия заплакала, стирая пальцем со щек слезинки, губы у нее дрожали, и все лицо болезненно морщилось. Клим видел это, сидя
на подоконнике в своей комнате. Он испуганно вздрогнул, когда над головою его раздался свирепый крик отца Бориса...
И она быстро побежала вперед, где, почти у берега,
на красном фоне
заката судорожно подпрыгивали два черных шара.
Судорожным движением всего тела Клим отполз подальше от этих опасных рук, но, как только он отполз, руки и голова Бориса исчезли,
на взволнованной воде качалась только черная каракулевая шапка, плавали свинцовые кусочки льда и вставали горбики воды, красноватые в лучах
заката.
Макаров сам стер позолоту с себя; это случилось, когда они сидели в ограде церкви Успения
на Горе, любуясь
закатом солнца.
Молча сунув руку товарищу, он помотал ею в воздухе и неожиданно, но не смешно отдал Лидии честь, по-солдатски приложив пальцы к фуражке. Закурил папиросу, потом спросил Лидию, мотнув головою
на пожар
заката...
Варвара указала глазами
на крышу флигеля; там, над покрасневшей в лучах
заката трубою, едва заметно курчавились какие-то серебряные струйки. Самгин сердился
на себя за то, что не умеет отвлечь внимание в сторону от этой дурацкой трубы. И — не следовало спрашивать о матери. Он вообще был недоволен собою, не узнавал себя и даже как бы не верил себе. Мог ли он несколько месяцев тому назад представить, что для него окажется возможным и приятным такое чувство к Варваре, которое он испытывает сейчас?
Самгин посмотрел в окно — в небе, проломленном колокольнями церквей, пылало зарево
заката и неистово метались птицы, вышивая черным по красному запутанный узор. Самгин, глядя
на птиц, пытался составить из их суеты слова неоспоримых фраз. Улицу перешла Варвара под руку с Брагиным, сзади шагал странный еврей.
Больной, озлобленный, всеми забытый, доживал Козырь свой век и
на закате дней вдруг почувствовал прилив"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Стал проповедовать, что собственность есть мечтание, что только нищие да постники взойдут в царство небесное, а богатые да бражники будут лизать раскаленные сковороды и кипеть в смоле. Причем, обращаясь к Фердыщенке (тогда было на этот счет просто: грабили, но правду выслушивали благодушно), прибавлял:
И, вся полна негодованьем, // К ней мать идет и, с содроганьем // Схватив ей руку, говорит: // «Бесстыдный! старец нечестивый! // Возможно ль?.. нет, пока мы живы, // Нет! он греха не совершит. // Он, должный быть отцом и другом // Невинной крестницы своей… // Безумец!
на закате дней // Он вздумал быть ее супругом». // Мария вздрогнула. Лицо // Покрыла бледность гробовая, // И, охладев, как неживая, // Упала дева на крыльцо.
Неточные совпадения
После краткого отдыха, состоящего в маршировке, люди снова строятся и прежним порядком разводятся
на работы впредь до солнечного
заката.
Всё, что он видел в окно кареты, всё в этом холодном чистом воздухе,
на этом бледном свете
заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши домов, блестящие в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и трав, и поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.
Друзья мои, что ж толку в этом? // Быть может, волею небес, // Я перестану быть поэтом, // В меня вселится новый бес, // И, Фебовы презрев угрозы, // Унижусь до смиренной прозы; // Тогда роман
на старый лад // Займет веселый мой
закат. // Не муки тайные злодейства // Я грозно в нем изображу, // Но просто вам перескажу // Преданья русского семейства, // Любви пленительные сны // Да нравы нашей старины.
Склонившись над водою, машинально смотрел он
на последний розовый отблеск
заката,
на ряд домов, темневших в сгущавшихся сумерках,
на одно отдаленное окошко, где-то в мансарде, по левой набережной, блиставшее, точно в пламени, от последнего солнечного луча, ударившего в него
на мгновение,
на темневшую воду канавы и, казалось, со вниманием всматривался в эту воду.
Проходя чрез мост, он тихо и спокойно смотрел
на Неву,
на яркий
закат яркого, красного солнца. Несмотря
на слабость свою, он даже не ощущал в себе усталости. Точно нарыв
на сердце его, нарывавший весь месяц, вдруг прорвался. Свобода, свобода! Он свободен теперь от этих чар, от колдовства, обаяния, от наваждения!