Работало человек двадцать пыльных людей, но из них особенно выделялись двое: кудрявый, толстогубый парень с круглыми глазами
на мохнатом лице, сером от пыли, и маленький старичок в синей рубахе, в длинном переднике.
Неточные совпадения
— Сдаюсь, — выл Варавка и валился
на диван, давя своих врагов. С него брали выкуп пирожными, конфектами, Лида причесывала его растрепанные волосы, бороду, помуслив палец свой, приглаживала
мохнатые брови отца, а он, исхохотавшийся до изнеможения, смешно отдувался, отирал платком потное
лицо и жалобно упрекал...
Снова оба, глядя друг
на друга, тряслись в припадке смеха, а Клим Самгин видел, что теперь по
мохнатому лицу хромого льются настоящие слезы.
У одного из них
лицо было наискось перерезано черной повязкой, закрывавшей глаз, он взглянул незакрытым
мохнатым глазом в окно
на Клима и сказал товарищу, тоже бородатому, похожему
на него, как брат...
Одетый в синий пиджак
мохнатого драпа, в тяжелые брюки, низко опустившиеся
на тупоносые сапоги, Томилин ходил по столовой, как по базару, отирал платком сильно потевшее, рыжее
лицо, присматривался, прислушивался и лишь изредка бросал снисходительно коротенькие фразы. Когда Правдин, страстный театрал, крикнул кому-то...
Самгин догадался, что пред ним человек, который любит пошутить, шутит он, конечно, грубо, даже — зло и вот сейчас скажет или сделает что-нибудь нехорошее. Догадка подтверждалась тем, что грузчики, торопливо окружая запевалу, ожидающе, с улыбками заглядывали в его усатое
лицо, а он, видимо, придумывая что-то, мял папиросу губами, шаркал по земле
мохнатым лаптем и пылил
на ботинки Самгина. Но тяжело подошел чернобородый, лысый и сказал строгим басом...
Из них только один, в каракулевой шапке, прятал бородатое
лицо в поднятом воротнике мехового пальто, трое — видимо, рабочие, а пятый — пожилой человек, бритый, седоусый, шел сдвинув
мохнатую папаху
на затылок, открыв высокий лоб, тыкая в снег суковатой палкой.
Уже смеркалось, когда явился веселый, румяный Фроленков и с ним трое мужиков: один — тоже высокий, широколобый, рыжий,
на деревянной ноге, с палочкой в
мохнатой лапе, суровое, носатое
лицо окружено аккуратно подстриженной бородой, глаза спрятаны под густыми бровями,
на его могучей фигуре синий кафтан; другой — пониже ростом, лысый, седобородый, курносый, в полукафтанье
на вате, в сапогах из какой-то негнущейся кожи, точно из кровельного железа.
Неточные совпадения
Мы сидели раз вечером с Иваном Евдокимовичем в моей учебной комнате, и Иван Евдокимович, по обыкновению запивая кислыми щами всякое предложение, толковал о «гексаметре», страшно рубя
на стопы голосом и рукой каждый стих из Гнедичевой «Илиады», — вдруг
на дворе снег завизжал как-то иначе, чем от городских саней, подвязанный колокольчик позванивал остатком голоса, говор
на дворе… я вспыхнул в
лице, мне было не до рубленого гнева «Ахиллеса, Пелеева сына», я бросился стремглав в переднюю, а тверская кузина, закутанная в шубах, шалях, шарфах, в капоре и в белых
мохнатых сапогах, красная от морозу, а может, и от радости, бросилась меня целовать.
Гораздо больше нравился мне октавист Митропольский; являясь в трактир, он проходил в угол походкой человека, несущего большую тяжесть, отодвигал стул пинком ноги и садился, раскладывая локти по столу, положив
на ладони большую,
мохнатую голову. Молча выпив две-три рюмки, он гулко крякал; все, вздрогнув, повертывались к нему, а он, упираясь подбородком в ладони, вызывающе смотрел
на людей; грива нечесаных волос дико осыпала его опухшее, бурое
лицо.
Неустанно двигались скулы и челюсти, играли кадыки, сверкали волчьи зубы, от
мохнатых грудей шёл парок,
на лицах блестели капли пота.
Серая в яблоках громадная лошадь, с невероятно выгнутой шеей и с хвостом трубкой, торжественно подкатила Шабалина, который сидел
на дрожках настоящим чертом: в
мохнатом дипломате, в какой-то шапочке, сдвинутой
на затылок, и с семидесятирублевым зонтиком в руках. Скуластое, красное
лицо Вукола Логиныча, с узкими хитрыми глазами и с мясистым носом, все лоснилось от жира, а когда он улыбнулся, из-за толстых губ показались два ряда гнилых зубов.
Опуская в колодец свое ведро, чернобородый Кирюха лег животом
на сруб и сунул в темную дыру свою
мохнатую голову, плечи и часть груди, так что Егорушке были видны одни только его короткие ноги, едва касавшиеся земли; увидев далеко
на дне колодца отражение своей головы, он обрадовался и залился глупым, басовым смехом, а колодезное эхо ответило ему тем же; когда он поднялся, его
лицо и шея были красны, как кумач.