Отец
был человек глубоко религиозный, но совершенно
не суеверный, и его трезвые, иногда юмористические объяснения страшных рассказов в значительной степени рассеивали наши
кошмары и страхи. Но на этот раз во время рассказа о сыне и жуке каждое слово Скальского, проникнутое глубоким убеждением, падало в мое сознание. И мне казалось, что кто-то бьется и стучит за стеклом нашего окна…
И
будут черпать ее до тех пор, пока литература
не почувствует себя свободною от
кошмара, который давит ее, или пока совсем
не потонет в океане бессмысленного бормотания…
«Отец, пожалуй, так же бы колобродил», — почти уверенно думал он. Самого себя он видел
не участником этой жизни, этих кутежей, а случайным и невольным зрителем. Но эти думы пьянили его сильнее вина, и только вином можно
было погасить их. Три недели прожил он в
кошмаре кутежей и очнулся лишь с приездом Алексея.
Тот, кто сидел теперь напротив господина Голядкина,
был — ужас господина Голядкина,
был — стыд господина Голядкина,
был — вчерашний
кошмар господина Голядкина, одним словом
был сам господин Голядкин, —
не тот господин Голядкин, который сидел теперь на стуле с разинутым ртом и с застывшим пером в руке;
не тот, который служил в качестве помощника своего столоначальника;
не тот, который любит стушеваться и зарыться в толпе;
не тот, наконец, чья походка ясно выговаривает: «
не троньте меня, и я вас трогать
не буду», или: «
не троньте меня, ведь я вас
не затрогиваю», — нет, это
был другой господин Голядкин, совершенно другой, но вместе с тем и совершенно похожий на первого, — такого же роста, такого же склада, так же одетый, с такой же лысиной, — одним словом, ничего, решительно ничего
не было забыто для совершенного сходства, так что если б взять да поставить их рядом, то никто, решительно никто
не взял бы на себя определить, который именно настоящий Голядкин, а который поддельный, кто старенький и кто новенький, кто оригинал и кто копия.
—
Не шути этим, Nicolas! Люди вообще коварны, а нигилисты — это даже
не люди… это… это злые духи, — et tu sais d'apres la Bible ce que peut un esprit malfaisant а ты знаешь по Библии, что может злой дух… A потому, если они
будут тебя искушать, вспомни обо мне… вспомни, мой друг!.. и помолись! La priere — c'est tout молитва — это все… Она даст тебе крылья и мигом прогонит весь этот cauchemar de moujik мужицкий
кошмар… Дай мне слово, что ты исполнишь это!