Неточные совпадения
Ночь была холодно-влажная, черная; огни фонарей горели лениво и печально, как бы потеряв надежду преодолеть густоту липкой тьмы. Климу было тягостно и ни о чем не думалось. Но вдруг снова мелькнула и оживила его мысль о том, что между Варавкой, Томилиным и Маргаритой чувствуется что-то сродное, все они поучают, предупреждают, пугают, и как будто за храбростью их слов скрывается боязнь. Пред чем, пред кем? Не пред ним ли,
человеком, который одиноко и безбоязненно идет в
ночной тьме?
Клим покорно ушел, он был рад не смотреть на расплющенного
человека. В поисках горничной, переходя из комнаты в комнату, он увидал Лютова; босый, в
ночном белье, Лютов стоял у окна, держась за голову. Обернувшись на звук шагов, недоуменно мигая, он спросил, показав на улицу нелепым жестом обеих рук...
Жил черный
человек таинственной
ночной жизнью; до полудня — спал, до вечера шлепал по столу картами и воркующим голосом, негромко пел всегда один и тот же романс...
Из коридора к столу осторожно, даже благоговейно, как бы к причастию, подошли двое штатских,
ночной сторож и какой-то незнакомый
человек, с измятым, неясным лицом, с забинтованной шеей, это от него пахло йодоформом. Клим подписал протокол, офицер встал, встряхнулся, проворчал что-то о долге службы и предложил Самгину дать подписку о невыезде. За спиной его полицейский подмигнул Инокову глазом, похожим на голубиное яйцо, Иноков дружески мотнул встрепанной головой.
«Каждый из них так или иначе подчеркивает себя», — сердито подумал Самгин, хотя и видел, что в данном случае
человек подчеркнут самой природой. В столовую вкатилась Любаша, вся в белом, точно одетая к причастью, но в
ночных туфлях на босую ногу.
Через полчаса он сидел во тьме своей комнаты, глядя в зеркало, в полосу света, свет падал на стекло, проходя в щель неприкрытой двери, и показывал половину
человека в
ночном белье, он тоже сидел на диване, согнувшись, держал за шнурок ботинок и раскачивал его, точно решал — куда швырнуть?
Было нечто и горькое и злорадно охмеляющее в этих
ночных, одиноких прогулках по узким панелям, под окнами крепеньких домов, где жили простые
люди,
люди здравого смысла, о которых так успокоительно и красиво рассказывал историк Козлов.
Самгин покорно разделся, прошел в столовую, там бегал Лютов в пиджаке, надетом на
ночную рубаху; за столом хозяйничала Дуняша и сидел гладко причесанный, мокроголовый молодой
человек с желтым лицом, с порывистыми движениями...
Слабенький и беспокойный огонь фонаря освещал толстое, темное лицо с круглыми глазами
ночной птицы; под широким, тяжелым носом топырились густые, серые усы, — правильно круглый череп густо зарос енотовой шерстью.
Человек этот сидел, упираясь руками в диван, спиною в стенку, смотрел в потолок и ритмически сопел носом. На нем — толстая шерстяная фуфайка, шаровары с кантом, на ногах полосатые носки; в углу купе висела серая шинель, сюртук, портупея, офицерская сабля, револьвер и фляжка, оплетенная соломой.
Самгин швырнул газету на пол, закрыл глаза, и тотчас перед ним возникла картина
ночного кошмара, закружился хоровод его двойников, но теперь это были уже не тени, а
люди, одетые так же, как он, — кружились они медленно и не задевая его; было очень неприятно видеть, что они — без лиц, на месте лица у каждого было что-то, похожее на ладонь, — они казались троерукими. Этот полусон испугал его, — открыв глаза, он встал, оглянулся...
Он снова шагал в мягком теплом сумраке и, вспомнив
ночной кошмар, распределял пережитое между своими двойниками, — они как бы снова окружили его. Один из них наблюдал, как драгун старается ударить шашкой Туробоева, но совершенно другой
человек был любовником Никоновой; третий, совершенно не похожий на первых двух, внимательно и с удовольствием слушал речи историка Козлова. Было и еще много двойников, и все они, в этот час, — одинаково чужие Климу Самгину. Их можно назвать насильниками.
— А — как же? Одиннадцать
человек. Солдат арестовал военный следователь, установив, что они способствовали грабежу. Знаете: бабы, дело —
ночное и так далее. Н-да. Воровство, всех форм, весьма процветает. Воровство и мошенничество.
Неточные совпадения
Стародум. Льстец есть тварь, которая не только о других, ниже о себе хорошего мнения не имеет. Все его стремление к тому, чтоб сперва ослепить ум у
человека, а потом делать из него, что ему надобно. Он
ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть станет.
Он не участвовал в
ночных оргиях с товарищами, которые, несмотря на строжайший присмотр, завели на стороне любовницу — одну на восемь
человек, — ни также в других шалостях, доходивших до кощунства и насмешек над самою религиею из-за того только, что директор требовал частого хожденья в церковь и попался плохой священник.
Ночною темнотою покрылись небеса, // Все
люди для покою закрыли уж глаза… // и проч.
Иначе расскажу // Всю правду батюшке, с досады. // Вы знаете, что я собой не дорожу. // Подите. — Стойте, будьте рады, // Что при свиданиях со мной в
ночной тиши // Держались более вы робости во нраве, // Чем даже днем, и при людя́х, и въяве; // В вас меньше дерзости, чем кривизны души. // Сама довольна тем, что ночью всё узнала, // Нет укоряющих свидетелей в глазах, // Как давеча, когда я в обморок упала, // Здесь Чацкий был…
— Да, — проговорил он, ни на кого не глядя, — беда пожить этак годков пять в деревне, в отдалении от великих умов! Как раз дурак дураком станешь. Ты стараешься не забыть того, чему тебя учили, а там — хвать! — оказывается, что все это вздор, и тебе говорят, что путные
люди этакими пустяками больше не занимаются и что ты, мол, отсталый колпак. [Отсталый колпак — в то время старики носили
ночные колпаки.] Что делать! Видно, молодежь, точно, умнее нас.