Неточные совпадения
Лошади подбежали к вокзалу маленькой станции, Косарев, получив на чай, быстро погнал их куда-то во тьму, в мелкий, почти бесшумный дождь, и через десяток минут Самгин раздевался в пустом купе второго класса, посматривая в
окно, где сквозь мокрую тьму летели злые огни, освещая на минуту черные кучи деревьев и крыши
изб, похожие на крышки огромных гробов. Проплыла стена фабрики, десятки красных
окон оскалились, точно зубы, и показалось, что это от них в шум поезда вторгается лязгающий звук.
Дождь вдруг перестал мыть
окно, в небо золотым мячом выкатилась луна; огни станций и фабрик стали скромнее, побледнели, стекло
окна казалось обрызганным каплями ртути. По земле скользили
избы деревень, точно барки по реке.
Чувствуя себя, как во сне, Самгин смотрел вдаль, где, среди голубоватых холмов снега, видны были черные бугорки
изб, горел костер, освещая белую стену церкви, красные пятна
окон и раскачивая золотую луковицу колокольни. На перроне станции толпилось десятка два пассажиров, окружая троих солдат с винтовками, тихонько спрашивая их...
Самгин подумал, что он уже не первый раз видит таких людей, они так же обычны в вагоне, как неизбежно за
окном вагона мелькание телеграфных столбов, небо, разлинованное проволокой, кружение земли, окутанной снегом, и на снегу, точно бородавки,
избы деревень. Все было знакомо, все обыкновенно, и, как всегда, люди много курили, что-то жевали.
Окна изб ярко пылали пламенем топящихся печей; через улицу шмыгали бабы с коромыслами на плечах; около деревенского колодца, кругом окованного льдом, слышались говор и суета; кое-где, у ворот, мужики, позевывая и почесываясь, принимались снаряжать дровнишки.
Татьяна разбудила ее, когда в
окна избы еще слепо смотрели серые сумерки утра и над селом в холодной тишине сонно плавал и таял медный звук сторожевого колокола церкви.
Между тем Иван Фомич уж облюбовал себе местечко в деревенском поселке. Ах, хорошо местечко! В самой середке деревни, на берегу обрыва, на дне которого пробился ключ! Кстати, тут оказалась и упалая изба. Владелец ее, зажиточный легковой извозчик, вслед за объявлением воли, собрал семейство, заколотил
окна избы досками и совсем переселился в Москву.
…Ночь, ярко светит луна, убегая от парохода влево, в луга. Старенький рыжий пароход, с белой полосой на трубе, не торопясь и неровно шлепает плицами по серебряной воде, навстречу ему тихонько плывут темные берега, положив на воду тени, над ними красно светятся
окна изб, в селе поют, — девки водят хоровод, и припев «ай-люли» звучит, как аллилуйя…
Никто не ждал от него скорого возвращения: все знали очень хорошо, что дядя Аким воспользуется случаем полежать на печи у соседа и пролежит тем долее и охотнее, что дорога больно худа и ветер пуще студен. Никто не помышлял о нем вплоть до сумерек; но вот уже и ночь давно наступила, а дядя Аким все еще не возвращался. Погода между тем становилась хуже и хуже; снег, превратившийся в дождь, ручьями лил с кровель и яростно хлестал в
окна избы; ветер дико завывал вокруг дома, потрясая навесы и раскачивая ворота.
Неточные совпадения
Чу! конь стучит копытами, // Чу, сбруя золоченая // Звенит… еще беда! // Ребята испугалися, // По
избам разбежалися, // У
окон заметалися // Старухи, старики. // Бежит деревней староста, // Стучит в окошки палочкой. // Бежит в поля, луга. // Собрал народ: идут — кряхтят! // Беда! Господь прогневался, // Наслал гостей непрошеных, // Неправедных судей! // Знать, деньги издержалися, // Сапожки притопталися, // Знать, голод разобрал!..
Окна в избенках были без стекол, иные были заткнуты тряпкой или зипуном; балкончики под крышами с перилами, неизвестно для каких причин делаемые в иных русских
избах, покосились и почернели даже не живописно.
«Мое-то будущее достоянье — мужики, — подумал Чичиков, — дыра на дыре и заплата на заплате!» И точно, на одной
избе, вместо крыши, лежали целиком ворота; провалившиеся
окна подперты были жердями, стащенными с господского амбара.
Деревянный, потемневший трактир принял Чичикова под свой узенький гостеприимный навес на деревянных выточенных столбиках, похожих на старинные церковные подсвечники. Трактир был что-то вроде русской
избы, несколько в большем размере. Резные узорочные карнизы из свежего дерева вокруг
окон и под крышей резко и живо пестрили темные его стены; на ставнях были нарисованы кувшины с цветами.
Краюха падает в мешок, окошко захлопывается. Нищий, крестясь, идет к следующей
избе: тот же стук, те же слова и такая же краюха падает в суму. И сколько бы ни прошло старцев, богомольцев, убогих, калек, перед каждым отодвигается крошечное
окно, каждый услышит: «Прими, Христа ради», загорелая рука не устает высовываться, краюха хлеба неизбежно падает в каждую подставленную суму.